Внезапность операции штурмовых флотилий можно было бы обеспечить элементарной дезинформацией. Так, сбор большого числа малых, в том числе и речных пароходов можно было объяснить необходимостью буксировки парусных кораблей, фрегатов и корветов Черноморского флота к месту боя и в самом бою. Такой прием использовали союзники при бомбардировке Севастополя, да и до войны во всех флотах Европы практиковалась буксировка малыми пароходами больших военных парусных судов.
Любопытный момент: 18 марта 1854 г. вице-адмирал Корнилов издал подробную инструкцию командирам судов Черноморского флота на случай появления союзного флота у Севастополя. Из восьми страниц инструкции три посвящены действиям брандеров! «Ах! Какой прозорливый адмирал! — воскликнет квасной патриот. — А Широкорад еще говорит, что у нас не было Орловых!»
Увы, Корнилов подробно расписывал возможные действия союзных (!) брандеров против Черноморского флота. В инструкции Корнилов вспоминал успешные действия брандеров при Чесме, на Баскском рейде в 1809 г., но ему даже не пришло в голову самому атаковать врага брандерами, тараном и шестовыми минами. Уж лучше всем героически затопиться на Севастопольском рейде! Глядишь, и вице-адмиралу, и затопленным кораблям памятники красивые поставят.
Итак, ночной атаки не было, и 31 августа 1854 г. армада союзных кораблей подошла к Евпатории, а на следующий день началась высадка десанта.
Возникает вопрос: с момента входа союзного флота в Черное море прошло 8 месяцев, и что было сделано для противодесантной обороны района Евпатории?
Неужели не было ясно, где могли высадиться союзники? Может, князь думал, что они полезут по горным дорогам и тропинкам в Балаклаве, Алупке, Ялте или Судаке? Было только два удобных места высадки столь крупного десанта — район Евпатории и район Керчи. Но Керчь слишком удалена от Севастополя. Поэтому был лишь один десантоопасный район, и именно там нужно было строить укрепления и там попытаться задержать врага. Ну а если бы союзники прорвали оборону наших войск? Вопрос первый: куда бы они пошли? К Северной стороне Севастополя, чтобы взять город с ходу? Это надо быть сумасшедшим. Северная сторона еще до войны была относительно хорошо укреплена, взять ее с ходу было нереально. Нужна длительная осада, а как прикажете в этом случае снабжать огромную армию? Из Евпатории? Так она слишком далека от Севастополя, а главное, там нет защищенной от бурь стоянки кораблей, тем более для огромного флота.
У союзников был единственный вариант маршрута — пройти вдоль побережья к Инкерману, а затем расположиться южнее Севастополя, получив таким образом вполне приемлемые места базирования для флота — Балаклаву и Камышовую бухту. И тут-то у Меншикова оказалось меньше ума, чем у неграмотных татарских беев во времена Миниха. Вспомним, почему тогда русская армия без сражений была вынуждена покинуть Крым с большими потерями? Правильно! Потому что татары оставляли русским выжженную землю. Неужто Меншиков за 6 месяцев не мог подготовить к взрыву мосты и крупные каменные здания. Все жители в районе Балаклавы подлежали выселению, домашний скот следовало забить и бросить в водоемы. Особых сложностей это не представляло, так как Южный берег Крыма был очень мало заселен. К примеру, в Ялте насчитывалось всего 86 душ обоего пола! На «выжженной земле» союзников неминуемо ждала бы судьба наполеоновской армии в 1812 г.
Но, увы, светлейший князь Меншиков был слишком галантным кавалером. Он дал возможность союзникам захватить в Евпатории 12 тысяч кубометров зерна, которые еще до войны были собраны для вывоза за рубеж. Этого зерна хватило союзникам на 4 месяца. Англо-французы высадились почти без обоза, зато в Евпатории они получили от татар все, что им требовалось.
Вот что писал о высадке в Евпатории британский историк Кристофер Хибберт: «Транспорта не было. Не было даже медицинских повозок, которые, как считалось, слишком хрупки для крымских дорог. Оказалось, что труднее переправить на берег одну лошадь, чем сотню пехотинцев. Офицеры с трудом сдерживали эмоции, глядя на то, как испуганных стреноженных животных укладывают в шлюпки, где они дрожат и фыркают от ужаса. Иногда шлюпка переворачивалась, и лошадь оказывалась в море. Поэтому вглубь полуострова были направлены специальные команды, задачей которых было найти и доставить в лагерь повозки и тягловых животных, а также все, что могло быть использовано в качестве транспорта»
[59]
.
Но тут им помогли татары. Только англичане получили 350 повозок с возницами и даже 67 верблюдов. Татары привезли 45 повозок домашней птицы, а также свыше 1000 голов скота. Не хуже дела были и у французов. «Вскоре привычной картиной в расположении французских войск стали верблюды, груженые зерном, и телеги, полные овощей. Кавалеристы пиками подгоняли к лагерю сотни овец и коров, оглашающих окрестности блеянием и мычанием»
[60]
. Авторские комментарии к вышесказанному, думаю, излишни.
Глава 13. Фиаско «бумажного канцлера»
Итоги Крымской войны были подведены в феврале 1856 г. на Парижском мирном конгрессе. Самыми оскорбительными для России пунктами Парижского мира было запрещение России иметь военный флот на Черном море и разоружение Севастополя. Согласно условиям специальной конвенции, Россия и Турция на Черном море могли иметь по 6 паровых судов длиной до 50 м по ватерлинии и водоизмещением до 800 тонн и по 4 легких паровых или парусных судна водоизмещением до 200 тонн.
Русское общество от сановников до либералов было возмущено статьями Парижского мира. Спрос, как известно, порождает предложение. И вот в России явился мессия — князь Александр Михайлович Горчаков, блестящий дипломат и одноклассник Пушкина по лицею. Он пообещал дипломатическими мерами уговорить Францию отменить статьи Парижского мира, касающиеся строительства русского флота на Черном море.
В конторе, то есть в МИДе, заскрипели перья, и по всей Европе полетели депеши, ноты, циркуляры. Увы, они вызывали лишь саркастические улыбки императора Наполеона III и королевы Виктории. А наши генералы и адмиралы открыли рты и терпеливо ждали, пока им «железный канцлер» поднесет разрешение на строительство флота.
Между тем статьи Парижского мира носили исключительно декларативный характер. В них и речи не было о каких-либо санкциях против России в случае строительства флота. Не предусматривалось даже никакого контроля.
В договоре ничего не говорилось о расширении портов в Одессе и Севастополе и о прокладке туда железных дорог.
В 1854–1855 гг. Россия потеряла на Черном море не флот, а армаду никому не нужной деревянной рухляди, за что союзникам следовало бы сказать только спасибо. Такая же рухлядь еще 15 лет гнила в Кронштадте, а содержание ее обходилось в несколько миллионов рублей в год.
С 1856 г. все ведущие морские державы приступили к строительству нового парового и броненосного флота, вооруженного артиллерией принципиально иного типа
[61]
.
