«В этот момент «Сообразительный» заметил след торпеды с правого борта. Повернув вправо, он оставил торпеду слева от себя, но одновременно обнаружил след второй торпеды, шедшей вдоль правого борта на лидер. «Харьков» тоже повернул, но следа торпеды не видел. «Сообразительный» атаковал подводную лодку глубинными бомбами, причем на месте бомбометания было обнаружено большое масляное пятно и на момент показавшаяся и быстро погружавшаяся в воду корма подводной лодки. Отразив атаку, корабли продолжали отход на восток»
{31}.
Никто и не думал сообщать о рейде на Щ-206 или передислоцировать ее в другой район. В итоге произошла трагедия — Щ-206 торпедировала «Москву» и сама погибла от глубинных бомб эсминца «Сообразительный».
С погибшей «Москвы» 69 членов экипажа попали в плен. В их числе и командир лидера А.Б. Тухов, которому удалось бежать. В партизанском отряде он возглавил разведку и погиб в одном из боев.
На допросе некоторые члены экипажа «Москвы» заявили, что перед взрывом корабля они видели след торпеды.
Румынское командование на радостях объявило, что лидер «Москва» потоплен из румынских береговых торпедных аппаратов, находившихся у входа в Констанцу. Немцы в ответ только посмеялись глупости румынскою начальства — как могли торпеды пройти путь в 180—190 кабельтовых — и, в свою очередь, приписали гибель лидера 28-см (283-мм) орудиям береговой батареи «Тирпиц». Вскоре на стволах ее орудий появился силуэт советского корабля.
Командующий Черноморским флотом сделал вид, что ничего не знает о судьбе Щ-206. Срок возвращения ее из похода истек 16 июля 1941 г. Официально было объявлено, что подводная лодка Щ-206 пропала без вести.
В послевоенное время в ходе контрольного траления района Констанцы были обнаружены корпуса лидера «Москва» и подводной лодки Щ-206, Поднять их было проще простого, так как лидер «Москва» лежал на глубине всего 40 метров. Но из Москвы поступил строжайший запрет даже на их осмотр водолазами.
Глава 5.
ВТОРЖЕНИЕ МАНШТЕЙНА, КОТОРОГО МОГЛО И НЕ БЫТЬ
21 августа, на 61-й день войны, Адольф Гитлер подписал директиву № 441412/41, которая фактически должна была стать для верховного командования сухопутных войск планом ведения русской кампании. Там говорилось: «Предложение главного командования сухопутных войск от 18 августа о продолжении операции на Востоке расходится с моими планами. Я приказываю:
важнейшей задачей до наступления зимы является не захват Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на реке Донец и блокирование путей подвоза русскими нефти с Кавказа…
захват Крымского полуострова имеет первостепенное значение для обеспечения подвоза нефти из Румынии. Всеми средствами, вплоть до ввода в бой моторизованных соединений, необходимо стремиться к быстрому форсированию Днепра и наступлению наших войск на Крым, прежде чем противнику удастся подтянуть свежие силы»
{32},
К этому времени части 11-й армии стремительно двигались к Перекопу с севера. Но между ними и Перекопом существовала серьезная водная преграда — Днепр.
Ситуацию прекрасно понимали и в Москве. 26 августа Б.М. Шапошников потребовал от главкома Юго-Западного направления С.М. Буденного «не допустить прорыва противника в направлении Перекопа».
24 августа передовые подразделения 22-й пехотной дивизии под командованием подполковника фон Бод-диена вышли к г. Бериславу, находящемуся на правом берегу Днепра. На следующее утро подвижная группа фон Боддиена получила подкрепление — 16-й пехотный полк и гаубичный дивизион. К вечеру 26 августа Берислав был взят.
В ночь с 30 на 31 августа немцы начали форсирование Днепра у Берислава, которое можно с полным основанием считать первым сражением в грандиозной битве за Крым.
Вот так это описал германский историк Пауль Карелы «Пришел великий момент для саперов. Ширина Днепра — второй по величине реки на европейской территории России — достигала в этом месте 750 метров. На противоположном берегу находились советские войска, знавшие о намерении немцев форсировать реку.
Полковник Риттер фон Хейгль, командовавший 690-м инженерным полком, отвечал за первую фазу операции — то есть за саму переправу. Два саперных батальона дивизии — 22-й и 46-й, — а также 741-й механизированный армейский инженерный батальон и 903-й батальон штурмовых лодок получили приказ переправить первую волну атакующих на противоположную сторону под огнем противника.
30 августа, еще до рассвета, пехотинцы 22-й пехотной дивизии — солдаты из Ганновера и из городов и сел Ольденбурга — заняли позиции у кромки воды. Батальоны 16-го пехотного полка находились на острове на реке, куда никто не мог попасть без хорошего знания местности. Дорогу им показал рыбак-украинец. Личный состав 47-го пехотного полка ожидал приказа об атаке возле виноградника, прижавшись вплотную к земле в месте, практически лишенном укрытий. Советские бомбардировщики и штурмовики вновь и вновь заходили в поисках цели, сбрасывая осветительные ракеты на парашютах. При их появлении любое движение внизу прекращалось. С рассветом от реки начал подниматься словно Богом посланный в помощь немцам молочный туман.
Было 04.27. Двигатели штурмовых лодок взревели разом. Одновременно заговорили артиллерия и тяжелое вооружение пехоты, обеспечивая огневое прикрытие десанту и сдерживая советскую оборону. Следом за штурмовыми лодками на воду спускались резиновые шлюпки всевозможных размеров.
С дальнего берега взлетали в небо белые ракеты: первые колонны атакующих достигли цели. Артиллеристы передвинули линию огня дальше на восток. Стучали пулеметы, звучали выстрелы карабинов. Пикировщики «Штука» и бомбардировщики 4-го воздушного флота, ревя моторами, проносились над рекой, сбрасывая бомбы на позиции противника. Десантные суда возвращались обратно за новой волной пехотинцев и снова уходили к дальнему берегу.
В течение трех часов солдаты в десантных лодках стояли у своих рулей. Река кипела от взрывов снарядов вражеской артиллерии. Лодки и шлюпки разносило на куски. Соседние — опрокидывались. Но у русских, по-видимому, не было корректировщика огня у реки, потому что орудия их били наугад.
Первая волна атакующей пехоты выбила с позиций советские передовые заграждения и захватила небольшой плацдарм. На саперных плотах начали перевозить тяжелое вооружение. Первая фаза форсирования реки завершилась успешно. Пехотинцы расширяли плацдарм. Двумя днями позже глубина его достигала уже четырех километров. Наступала пора переходить ко второй фазе операции — наведению моста для основных сил дивизии и 30-го корпуса.
Полковник Циммер, командир 620-го горно-инженерного полка, в оперативном подчинении которого находились саперные части 49-го горнострелкового корпуса, отвечал за техническую сторону при сооружении 8-тонного моста, состоящего из 116 понтонов. В наведении его участвовали 46-й и 240-й инженерные батальоны, а также 54-й горно-инженерный батальон вместе с румынской 10-й мостовой ротой — всего свыше 2500 человек.
