Ну а несчастного Вергилия с его «Энеидой» трепали еще с XVII века. Первую пародию «Eneida travestita» написал в 1633 г. итальянец Лалли. Идею подхватил французский сатирик аббат Поль Скарон с его «Вергилией наизнанку», эстафету продолжили немцы. В России «Энеидой» занялись в конце XVIII века. Любопытно, что первым написал «Энеиду» не Котляревский, а Николай Осипов — русский канцелярист. Называлась пародия «Энеида, вывороченная наизнанку» и была опубликована в 1791 г. Литературоведы доказали, что Котляревский позаимствовал у Осипова ряд моментов.
Поначалу «Энеида» Котляревского распространялась в списках, а в 1798 и 1808 годах ее дважды опубликовал за свой счет помещик Парпура. Сделано это было без разрешения автора. Сам Котляревский впервые опубликовал «Энеиду» в 1809 г. Замечу, все три издания вышли совершенно легально и никогда не запрещались.
«По господствующему тогда образу воззрений, речь мужика непременно должна смешить, и, сообразно с таким взглядом, Котляревский выступил с пародией на "Энеиду" Вергилия, составленную по-малорусски, где античные боги и герои изображены действующими в кругу жизни малорусского простолюдина, в обстановке его быта, и сам поэт представляет из себя также малорусского простолюдина, рассказывающего эти события»
[86]
, — писал Н.И. Костомаров.
Я без всякого труда прочитал «Энеиду» Котляревского на украинском языке, который я никогда не изучал. А потом поглядел перевод на русский язык. Сравните сами:
Еней був парубок моторний
I хлопець хоть куди козак…
Що, бачиш, в Tpoï народився
I мамою Венеру звав;
I що його покiйний дядько,
Пapic, Пpiaмовe дитятко,
Путiвочку Beнepi дав.
Побачила Юнона з неба,
Що пан Еней на поромах;
А то шепнула сука Геба…
Юнону взяв великий жах!
И в переводе:
Эней был парубок бедовый
И хлопец хоть куда казак…
Как всякий обитатель Трои;
Он там родился и возрос,
Вдобавок звал Венеру мамой,
А ей Парис — дитя Приама —
Некстати яблочко поднес.
Пронюхала злодейка Геба,
Что пан Эней на кораблях.
Юнона поглядела с неба,
И взял ее великий страх.
Подавляющее число слов из «украинского» текста имело хождение в Великороссии. Разве что слово «моторный»: перевод этого слова — «бедовый», а можно и «заводной». Лично я не уверен, что в XVIII веке в Великороссии не использовали слова «моторный».
Из этих виршей я не понял лишь слова «путiвочка» и не поленился полезть за ним в Интернет и сразу же увидел, что путивочка — сорт мелких яблок. А я, грешный, не знал. Тут же рядом было написано, что в Беларуси на Гродненской опытной сельскохозяйственной станции выращивается 3000 сортов яблок. Спросите у современных десятиклассников, что такое бергамот или дюшес, и что вы услышите? Так что, эти называния яблок тоже на украинском языке?
«На поромах» переводится как «на кораблях» (паромах). Как военный историк замечу, что великоросс в XVIII веке никогда бы не назвал посудины Энея кораблями, а назвал бы ладьями, галерами, паромами и т. д. Корабль в XVIII веке — это крупное трехмачтовое парусное судно с 60-120-ю пушками, расположенными на двух или трех деках. Тогда никому не приходило в голову назвать кораблем бриг или галиот, как это делают современные безграмотные историки и писатели.
Надо ли говорить, что дотошный любитель народной речи, записав в XVIII веке один в один (без литобработки) рассказы мужиков о рыбной ловле, сексе и драке с соседями у поморов, астраханцев и рязанцев, встретил бы куда больше незнакомых слов, нежели в «Энеиде».
Разумеется, белый свет не сошелся клином на «Энеиде». Возьмем, к примеру, песню запорожцев о взятии ими Варны в 1606 г.
Булла Варна здавна славна.
Славнiшiï козаченьки,
Що тoi Варни дiстали
I в нiй туркiв забрали.
Неужели хоть одно слово в песне непонятно москвичу? Поверьте мне на слово, читать грамоты московских бояр за 1606 год куда труднее, а иной раз без словаря и невозможно.
Нынешние украинские историки говорят об «украинском возрождении» в Малороссии конца XVIII века. Пример — тот же Котляревский с его «Энеидой» и «Наталкой-Полтавкой», а чуть позже — басни и сатирические баллады Петра Петровича Гулак-Артемовского. (Не следует путать с Семеном Семеновичем Гулак-Артемовским (1813–1873), композитором и драматургом.)
Увы, никакого возрождения не было, а появилась мода «а-ля мужик». XVIII столетие — золотой век изящной словесности. На сценах императорских и частных театров ставят пасторали о любви пастушков и пастушек, употребляющих возвышенные фразы.
Естественно, в ответ на это наиболее остроумные дворяне и канцеляристы сочиняют пародии, басни и даже поэмы самым простым и грубым языком.
Так, Иван Барков пишет знаменитого «Луку Мудищева». Наиболее же смешными и озорными дворянству кажутся выражения малороссийского селянства: «О це гарна дивчина та маркиза де Помпадур!»
И вот князь Шаховской пишет пьесу «Казак-стихотворец», имевшую бешеный успех на сценах Харькова, Полтавы и Санкт-Петербурга. В доме обер-камергера Александра Нарышкина «Казака» показывали даже лицам августейшей фамилии.
Любопытно, что Александр Шаховской создал и «анекдотическую» оперу… «Иван Сусанин», причем еще до войны 1812 года.
Увы, язык Шаховского не понравился самостийникам, и его исключили из «возрождателеи» украинского языка, оставив лишь Котляревского.
Для эпохи нового украинского «возрождения» недостаточно пары третьеразрядных баснописцев. Треба еще политиков и историков. Ими и оказалась пара проживавших в Малороссии греков — Полетик и Капнист.
Греки — уроженцы острова Занте отец и сын Капнисты — в 1711 г. поступили на русскую службу, а по другой, куда более вероятной версии они были взяты в плен в ходе Прутской кампании и стали служить русским. Вскоре Василий Капнист поругался с отцом Петром Христофоровичем и был усыновлен изюмским сотником Павлюком. После смерти Павлюка Василий унаследовал изюмскую сотню, а в 1737 г. стал миргородским полковником.
Василий Петрович Капнист был смелым офицером, но его прямо-таки тянуло в политические интриги. Так, в конце 40-х годов XVIII века он стал участником заговора против гетмана Разумовского. Заговорщики хотели отравить гетмана и призвать крымскую орду. В награду хан Селим Гирей должен был получить «в ясыр Заднепровские места от Архангельской до устья Тясьмина». Однако канцлер Александр Бестужев сумел замять дело. Капниста лишь выслали с Гетманщины в Слободскую украину.
Сын Василия Капниста, тоже Василий, несколько лет прослужил в гвардии, а затем стал вести разгульную помещичью жизнь. За «преступления против морали» даже побывал под судом. Писал вольнодумные стишки, например, «Ода на рабство», перемещая их произведениями, непомерно восхвалявшими Екатерину II.
