"Украинские периодические издания таяли, как воск на солнце", — вспоминал другой "крестоносец" М.М. Еремеев (впоследствии секретарь Центральной Рады) и рассказывал, как "один остроумный киевлянин напечатал на своей визитной карточке вместо специальности или титула — «подписчик «Рады» («Рада» — украиноязычная газета), что было значительно более редким явлением, чем университетские или докторские дипломы". Один из немногочисленных читателей украиноязычной прессы в письме в газету "Громадська думка" выражал благодарность газетчикам за то, что "хлопочутся о нас и трудятся, чтобы мы имели свой родной язык на Украине", но тут же сокрушался: "Лишь жалко, что бедные люди моего села не хотят и знать о таких газетах, как ваша и «Наша жизнь» или другие прогрессивные газеты, они влюбились в «Свет» и «Киевлянин» и другие черносотенные". "Свои духовные потребности большинство украинцев удовлетворяет русской литературой, — жаловалась украиноязычная газета "Снiп". — Когда же спросишь: «Почему это вы читаете русскую? Разве ж на украинском языке нет журналов или газет соответствующей ценности?», то услышишь такой ответ: «Я не привык читать по-украински»".
Не помогло ни разъяснение отдельных слов, ни регулярно публикующиеся в прессе указания, что букву "и" следует читать как "ы", букву "є" — как "йе", а "ï" — как "йi". Даже активисты украинофильского движения заявили, что не понимают такого языка, и засыпали Грушевского просьбами вместе с газетами и книгами присылать словари. "То, что выдается теперь за малороссийский язык (новыми газетами), ни на что не похоже, — в раздражении писал украинской писательнице Ганне Барвинок известный литературный и театральный критик, щирый украинофил В.Д. Горленко. — Конечно, эти господа не виноваты, что нет слов для отвлечённых и новых понятий, но они виноваты, что берутся за создание языка, будучи глубоко бездарны. Я получаю полтавский «Рiдний край» и почти не могу его читать..."
"Язык галицкий, как непонятный украинскому народу, не может иметь места ни в учреждениях, ни в школах на украинской территории, — вынуждены были занести в свою программу члены революционного Украинского республиканского союза «Вiльна Украiна». — УРС будет ратовать за свой родной язык — язык Шевченко, который должен получить самое свободное развитие, чтобы сделаться культурным языком, а до тех пор общегосударственным языком остается язык русский..."
"У нас в Киеве г. Чикаленко тоже думает издавать украинскую газету, — сообщал «старый Нечуй» Панасу Мирному. — Но он ставит редактором Ефремова. А я уже хорошо знаю и Ефремова, и Гринченко, и Лотоцкого, которые заводят у нас правописание галицкое, а украинские народные формы решили выбросить — даже в книжках для народа, еще и напихают язык временами чисто польскими словами и падежами". "Везде лучшие авторы заводят правописание, а у нас это заводят теперь не украинские авторы, а галицкие газетки", — писал он П.Я. Стебницкому. А в письме к М.М. Коцюбинскому отмечал: "Теперь наши газеты пишутся не украинским языком, а галицким. Получилось же, что эти газеты навредили нашей литературе, отбили и отклонили от наших газет и книжек широкую публику и даже ту, что читает и покупает украинские книжки. В редакцию «Громадськой думки», наиболее обгаличаненной, шлют письма даже подписчики с укором: что это за язык? Читать и понимать нельзя!"
Тем временем, "крестовый поход" набирал темп. Масштабы языковых "исправлений" все увеличивались. Чтобы успокоить И.С. Нечуя-Левицкого, к нему лично явился глава языкового "воинства" М.С. Грушевский. Он объявил Ивану Семеновичу, что для создания нового литературного языка, полностью независимого от русского, просто необходимо множество новых слов и новое правописание, что нужно не спорить, а внедрять новшества в народ через книги, газеты, журналы. Как сообщил вождь "крестоносцев" писателю, большинство владельцев и редакторов украинских газет, журналов, книжных издательств, а также многие литературные деятели уже пришли к соглашению по этому поводу, поэтому Нечую-Левицкому следует присоединиться к ним и вместе бороться за насаждение нового языка, вытесняя тем самым язык русский.
Однако договориться не удалось. Потеряв надежду вразумить оппонентов, не поднимая шума, классик украинской литературы выступил в печати. Сам не безгрешный по части выдумывания слов, "старый Нечуй" считал торопливость тут недопустимой, т. к. слишком большого количества нововведений народ "не переварит".
Писателя возмущало искусственное введение в оборот "крестоносцами" огромного числа польских и выдуманных слов, которыми заменялись народные слова. Так, вместо народного слова "держать" Грушевский и К° пропагандировали слово "тримати", вместо народного "ждать" — слово "чекати", вместо слова "поiзд" — "потяг", вместо "предложили" — "пропонували", вместо "ярко" — "яскраво", вместо "кругом" — "навколо", вместо "обида" — "образа" и т. д. Известное еще из языка киевских средневековых учёных слово "учебник" австро-польские выкормыши заменили на "пiдручник", "ученик" — на "учень", "процент" на "вiдсоток", вместо "на углу" пишут "на розi ("и вышло так, что какие-то дома и улицы были с рогами, чего нигде на Украине я ещё не видел"), вместо "разница" вводят "рiзниця", вместо "процент" — "вiдсоток", вместо слишком уж похожего на русское "одежа" — "одяг", вместо "война", как говорит народ Украины, употребляют "вiйна", вместо "придание" — "посаг" и т. д. И.С. Нечуй-Левицкий пояснял, что в основе таких замен лежит желание сделать новый литературный язык как можно более далеким от русского. "Получилось что-то и правда уж слишком далекое от русского, но вместе с тем оно вышло настолько же далёким от украинского..."
"С этого газетного языка публика просто смеется, — замечал Нечуй-Левицкий в письме к писателю Михаиле Лободе. — А все же партия (т. е. сторонники Грушевского) издала три галицкие грамматики для украинцев с галицкими падежами. Я знаю главных сообщников этой партии, так как они и на меня наседали, чтобы и я так писал. Был у меня и проф. Грушевский и точно так же просил и уговаривал меня, чтобы я писал галицкими формами. Галичанских книжек у нас на Украине не читают; их трудно читать. Поднял я бучу не зря, раз мы теряем так широкую публику".
"Несмотря на единство названия «украинский язык», фактически существует не один, а два разных литературных языка: украино-австрийский и украино-русский, — признавал позднее А.Е. Крымский. — Некоторые деятели, например, обгаличаненный проф. М.С. Грушевский, видели спасение в том, чтоб российские украинцы и галичане делали один другому взаимные филологические уступки (но преимущественно все-таки в сторону галицкой традиции) и таким образом пусть бы выработали компромиссный, средний тип литературного украинского языка, а правописание пусть бы приняли галицкое (аж до варварства антинаучное)... Галицкий журнал «Лiтературно-науковий вiсник», который проф. Грушевский перенес было из Львова в Киев, не только не привел к литературному объединению и единодушию между российскими украинцами и галичанами, а наоборот — он сделался в глазах широкой, средней украинской публики чужеедным наростом, надоедливым паразитом и только обострил недоразумения".
С критикой навязываемого "крестоносцами" языка выступила писательница Олена Пчилка (мать Леси Украинки). Она отмечала, что заимствование слов из других языков или создание новых слов (неологизмов) само по себе явление естественное: "Писатели имеют право творить слова по необходимости, преобразовывать язык по требованию своей мысли, своего замысла; но все-таки тут должна быть определенная мера, должны быть определенные условия... При создании неологизмов наш писатель не должен далеко отходить от народной основы, от корней и обычных форм своего народного языка — для окончания разных слов, для складывания их вместе и т. п. Тут не следовало бы пренебрегать законами языка народного".
