Еще до взрыва водородной бомбы на июльском (1953 г.) пленуме ЦК КПСС Г. М. Маленков в своем докладе, «разоблачая» Берию, сказал, что он — де руководил «атомным проектом обособленно и стал действовать, игнорируя правительство». Вот тут-то Георгий Максимилианович поставил точку над «i» в вопросе, кто создал ядерный щит империи.
Глава 4. «Комета» семейства Берии
История создания первой в мире противокорабельной ракеты «Комета»
[103]
несколько десятилетий была окутана тайной. Причем секретность заключалась не в технических новинках изделия, а в фамилиях ее создателей…
Все началось в жарком июле 1946 г. в Ленинграде. В Академии связи им. С. М. Буденного шла защита дипломного проекта инженер-капитана, выпускника академии. Дело вроде бы рутинное и скучное, читатель легко вспомнит защиту своего диплома или дипломов своих коллег и аспирантов. Но вот после доклада встает начальник академии и обращается к аудитории: «Товарищи, мы имеем дело не с обычным дипломным проектом и не с обыкновенным, а весьма талантливым выпускником нашей академии, которому мы будем иметь удовольствие присудить звание инженера по радиолокации. Нам следует особо высказать рекомендации о практическом воплощении доложенного проекта. Может быть, надо подумать о создании при нашей академии специального НИИ или КБ под руководством автора проекта».
[104]
Дело в том, что и диплом и дипломант были особенные. Речь шла о принципиально новой системе оружия, состоявшей из самолета-носителя и запускаемых с него самолетов-снарядов, наводимых по радио на корабли. А докладывал Серго Лаврентьевич Берия. Уверен, что у многих читателей возникнет образ эдакого барчука, папенькиного сынка, каких в нашей стране было пруд пруди. Вспомним, как император Александр III поручил руководить созданием Транссибирской магистрали 18-летнему цесаревичу Николаю, который и двух слов связать не мог; вспомним о карьерах Сергея Хрущева, брежневского потомства и т. п. Но сей «сынок» оказался исключением.
Серго родился 24 ноября 1924 г. в Тбилиси. В первые дни войны он добровольно пошел в разведшколу, в которой на ускоренных трехмесячных курсах получил специальность радиста и в звании техника-лейтенанта начал службу в армии. В 1941 г. Серго Лаврентьевич выполнил ряд специальных заданий Генерального штаба в Иране и Курдистане, а в 1942 г. — на Северном Кавказе.
В 1943 г. Серго побывал на Тегеранской, а в 1945 г. — на Ялтинской конференциях. Он был в курсе всех переговоров и даже конфиденциальных бесед, которые вели Рузвельт и Черчилль. Серго заведовал подслушивающей аппаратурой, установленной во всех помещениях, которые занимали участники конференций в Тегеране и Ялте. Кроме того, в Ливадийс-ком парке были установлены направленные микрофоны, позволявшие вести запись разговоров гуляющих на расстоянии до 100 м.
Позже злые языки утверждали, что весь диплом за Серго написал преподаватель академии Павел Куксенко. Возможно, тот в чем-то и поучаствовал в дипломе. Но идея проекта и даже детали принадлежали не Куксенко, а специалистам Германского авиационного экспериментального института, фирме «Рейнметалл-Борзиг», Обществу электрических установок в Штутгарте и др., то есть, попросту говоря, диплом был полностью основан на германских разработках «воздушных торпед».
Понятно, что работа Серго была санкционирована Лаврентием Павловичем. Тот заранее продумал многоходовую комбинацию. Еще до защиты диплом Серго был отправлен в НИИ-20 на отзыв.
Постановлением Совмина № 1017–419 от 13 мая 1946 г. было предписано создание КБ по радио и электроприборам управления дальнобойными и зенитными снарядами на базе лаборатории телемеханики НИИ-20 и завода № 1. Кстати, по этому же постановлению были созданы НИИ реактивного вооружения в НИИ-88 и Государственный Центральный полигон реактивной техники (Капустин Яр).
Краткая история НИИ-20 такова. В 1942 г. в Москве было образовано КБ для разработки и производства радиолокационных станций СОН-2.
[105]
В КБ прибыли эвакуированные из Ленинграда сотрудники бывшего НИИ-9 Михаил Слиозберг, Александр Кугушев и другие крупные специалисты радиолокационной промышленности. Размещалось КБ в помещениях эвакуированного завода № 465 на окраине Москвы, у развилки Ленинградского и Волоколамского шоссе, неподалеку от конечной тогда станции метро «Сокол».
10 июня 1945 г. КБ было преобразовано в ЦКБ-20. Постановлением Совнаркома СССР от 29 сентября 1945 г. завод № 465 был передан в Наркомат вооружений и стал опытным заводом НИИ-20 (при передаче в состав Наркомата вооружений ЦКБ-20 было переименовано в НИИ-20). Вскоре на Соколе разместился почти весь коллектив НИИ-20.
Рождение нового КБ хорошо описал Григорий Кисунько: «В сентябре 1947 г. к воротом номерного НИИ [НИИ-20. — А. Ш.] тогдашней окраины Москвы подъехала новенькая темно-синего цвета „Победа“. В то время корпуса НИИ, находившиеся недалеко от окружной железной дороги и от конечной станции метро, и несколько рядом расположенных многоэтажных жилых домов возвышались над окружавшими их поселковыми домишками как океанские лайнеры над обломками старинных парусных шхун и баркасов. И пожарная вышка, ныне утонувшая в провале между многоэтажными домами, тогда еще виднелась издалека, как маяк, обозначающий вход в гавань.
Ворота НИИ, как в древней восточной сказке, сами открылись перед „Победой“, и она бесшумно, не сбавляя ходу, без всякой проверки, скользнула к зданию НИИ мимо вытянувшегося по стойке „смирно“ вохровца. Рядом с вохровцем стоял полковник госбезопасности, который движением руки указал водителю машины в сторону главного подъезда институтского здания. Там при полном параде прибывших ждали директор института и главный инженер. Из машины вышли и поздоровались с ними двое в штатском. К ним присоединился и полковник, встречавший своих шефов при въезде на территорию института.
Один из прибывших был высоким, плотно сбитым мужчиной лет около пятидесяти, в черном добротном костюме, белой рубахе с галстуком, без головного убора. Его густые, совершенно седые волосы, зачесанные с пробором направо, гладко выбритое, отдававшее матовой белизной моложавое лицо, орлиный нос, какая-то бесспорная, словно бы врожденная интеллигентность, сенаторская солидность, строгость костюма и что-то неуловимо благородное во всем его облике — все это создавало образ цельной незаурядной личности.
