– Руки за голову, выходи по одному, – последовала слегка истеричная громкая команда.
Он вразвалочку, не слишком торопясь и совсем не показывая испуга, вышел за порог, осмотрелся и только после этого убрал руки за голову.
– Я здесь один… Больше выходить некому…
Тут же с боков, с каждой стороны, выскочили по паре крепких парней, Джамбулата схватили за руки, завернули их за спину, и громко щелкнули наручники. Он, впрочем, не сопротивлялся. Да и бесполезно было сопротивляться, когда ментов только в одном дворе собралось около трех десятков, а за забором еще и бронетранспортер стоял и смотрел пулеметом в окна.
И лишь когда все было закончено, когда руки из-за спины вытащить возможности не было, следовательно, не было возможности и оружие выхватить, из-за спин передовых бойцов весело выскочил подполковник с животом, едва прикрываемым бронежилетом, и радостно засмеялся.
– Не успел сбежать!.. Аллах милостив…
– Куда бежать? От кого? – скованные за спиной руки не помешали равнодушному пожатию плеч. А глаза при этом выражали только спокойное недоумение и легкую насмешку.
Джамбулат слишком хорошо владел собой, и ни один мускул на его лице не дрогнул, когда подполковник спросил:
– И за что же ты наших ментов взорвал?
– Я взорвал ментов? – в искренности Джамбулата сомневаться было сложно. – Я, вообще-то, никогда минным делом не занимался. В душе желание, может быть, и есть, потому что ментов любить и даже уважать – это грех смертный – но взрывать – это не мое дело… Вы, парни, ошиблись в очередной раз…
– В селе был? С ментами ругался?
– Ну и что? Кто с ментами не ругается?
– Что ты там делал?
Ответить Джамбулат не успел. В кармане пузатого подполковника блаженным петушиным голосом завопил мобильник. Пузо и бронежилет мешали забраться в карман. Но подполковник все же изловчился и телефон вытащил. Посмотрел на определитель.
– Слушаю, товарищ полковник… Да, только что взяли. Тепленького… Вроде как спал… Так… Так… А как же… Понял, товарищ полковник. Понял, выполняю… Да… Так точно, товарищ полковник… Обязательно…
Подполковник убрал трубку в карман и только после этого догадался отодрать липучки на бронежилете, что позволило ему перевести дыхание.
– Снимите с него наручники…
Наручники сняли, и Джамбулат скрестил руки на груди, ожидая дальнейшего. Он стоял на высоком крыльце, менты перед ним – на земле двора. Джамбулат и без того был высокого роста, а сейчас смотрел на них сверху вниз, с презрением и нелюбовью, и не стеснялся это показать. Менты этого не заметить не могли. Тем не менее, подполковник козырнул.
– Извините, гражданин Гарсиев. Ошибочка вышла…
– Как так? – спросил один из ментов. – Не он, что ли?
– Там ФСБ дело расследует… Эксперты говорят, парни сами на своих «растяжках» взорвались. Козлы, одним словом. Какого-то бывшего эмира взорвать не смогли… Сами и виноваты… Еще там машина вернулась. Этого, – тройной подбородок на ментовском горле жидко колыхнулся в сторону Джамбулата, – отвозила… Они уехали еще засветло. За несколько часов до взрывов.
Несмотря на извинения, подполковник не мог удержаться от оскорблений перед тем, как уйти. Натура не позволяла чувствовать себя виноватым, хотя, видимо, был приказ принести извинения, и этот приказ он выполнил.
– Отбой! Поехали в управление…
Менты уходили явно недовольные такой скорой и совсем не кровавой развязкой. Но на Джамбулата посматривали косо и угрожающе, словно обещали вернуться, когда ситуация изменится. А он позу не сменил, так и стоял со скрещенными на груди руками и смотрел на них до тех пор, пока не закрылась калитка за последним…
И только тогда эмир опустил руки, а во взгляде его было уже не презрение, а торжество, которое он мог себе позволить, только оставшись наедине со своими мыслями. Он сделал дело мастерски, и сделал так, что его самого можно было посчитать чуть ли не «случайно не пострадавшим», да и вообще рассматривать в качестве предполагаемой жертвы. И это само по себе уже говорило, что он не совсем потерял былую квалификацию. Судя по всему, и жители села остались довольны исходом. По крайней мере, так можно было понять из разговора с Бексолтаном.
Выспаться полноценно за несколько часов Джамбулат, естественно, не мог, но он хорошо знал, что сон после того, как он был прерван, нормальным и крепким, приносящим отдых, уже не будет. Значит, и ложиться уже не обязательно, а выспаться можно в следующий раз. А пока следовало решить, как вести себя дальше. И самый сложный вопрос был в том, что помощник прокурора по надзору Зияудди Индарбиев мог бы просто, посмотрев какие-нибудь неизвестные Джамбулату инструкции, не разрешить ему выезд из города на длительное время. Это, конечно, не остановило бы его. И пусть будет нарушение, плевать он хотел на это, потому что вернуть его на «зону» никто права не имеет. Тем не менее, хотелось бы уехать спокойно, не думая при каждой проверке документов, что тебя могут вот-вот задержать. С надзором следовало что-то решать, как-то договариваться. А договариваться можно было единственным способом – назвать действительную цель поездки. Единственная тонкость, которую Джамбулат не продумал ранее, – как представить сына. Естественно, речи быть не может о том, чтобы говорить о месте и роли Таймасхана в джамаате. Сказать можно только о том, что Таймасхан был оставлен в селе под чьим-то присмотром. Пусть даже того же фельдшера Сосланбека. А после того, как джамаат был уничтожен, никто в селе не знал, что сам Джамбулат остался в живых, потому что спецназовцы, входившие в село в поисках тех, кто прорвался, ничего об этом не сказали, а самого Джамбулата вывозили вертолетом вместе с трупами убитых спецназовцев. Едва ли стоит ждать, что кто-то в прокуратуре пожелает проверить его слова и отправится к Сосланбеку. За Таймасханом не было следа, который требовал бы его поиска, следовательно, он и будет рассматриваться просто как мальчишка, потерявший отца. И отец в этом случае может и должен сына искать…
Решив так, Джамбулат оделся и отправился в прокуратуру. Но пришлось зевать, прикрывая рот ладонью, на крыльце, потому что помощник прокурора по надзору Зияудди Индарбиев уехал куда-то по своим делам. Дежурный предложил Гарсиеву отметиться у любого инспектора по надзору, гарантировав, что данные обязательно передадут Индарбиеву. Но Джамбулат оказался:
– Мне поговорить нужно…
Хотя Зияудди Индарбиев и принимал Гарсиева намеренно холодно, Джамбулат все же предпочитал иметь дело с ним, потому что когда-то был если не в дружеских, то в приятельских отношениях со старшим братом Зияудди, Бесланом Индарбиевым, бывшим во времена Масхадова судьей шариатского суда, а потом пропавшим неизвестно куда. И хотя Зияудди, может быть, как раз из-за брата и показывал рисованную строгость по отношению к бывшему эмиру, Джамбулат надеялся, что он такой же честный человек, как и старший брат, хотя и носит погоны прокуратуры.
Индарбиев приехал минут через сорок, увидел шагнувшего к нему Джамбулата и узнал его сразу, хотя до этого они только один раз встречались неделю назад. Джамбулат не мог этого не заметить. И это сразу же слегка насторожило. Но разговор все-таки был необходим.
