Как-то странно получилось, что Гилани Гирмасолатович защищал сына перед отцом, хотя тот и не обвинял его, а только вопрос задал. Но сам Джамбулат еще до своего ареста понимал все то, что сейчас говорил ему гость.
– Но мы отвлеклись от главного разговора, – продолжил Гилани Гирмасолатович.
– Я вообще не вижу пока главного разговора.
– Я сказал, что очень нуждаюсь в услугах Таймасхана. Необходимо срочно выполнить важную работу, а кроме него я не знаю человека, который бы с этой работой справился.
– И что, ты предлагаешь мне заменить сына? – спросил Джамбулат с усмешкой. – Я тоже еще кое на что сгодиться могу, но стрелять, как он, не умею. Так вообще мало кто умеет стрелять. Потому я и не вижу главного разговора…
– Да нет же. – Специалистов твоего уровня много. А мне необходим специалист высококлассный. Задача очень сложная…
– А я-то здесь при чем?
– Таймасхан не хочет работать…
– Ах, вот в чем дело! – наконец-то дошло до Джамбулата. – Но он взрослый уже человек, и я не думаю, что могу заставить его.
– Ты можешь попросить. Хотя бы можешь попробовать.
Джамбулат не стал бы этого делать, поскольку считал Гилани Гирмасолатовича слишком ненадежным компаньоном для своего сына. Но другого способа отыскать Таймасхана он не видел. А сам Гилани знает, видимо, где его искать.
– Попробовать я могу. Только я не знаю, где Таймасхан находится. И не знаю, как с ним связаться. У тебя есть номер его телефона?
– Я связывался с ним только через Хамзата. Будешь говорить с Хамзатом?
– Буду…
– Они сейчас в Сибири. И натворили там много дел. Вся милиция области ищет их, и ФСБ ищет, и даже бригаду спецназа ГРУ задействовали в розыске. Так мне сказали.
– А что они натворили?
– Я, конечно, имею влияние во многих структурах, но не настолько всемогущ, чтобы мне выкладывали ментовские рапорты. Я не смог узнать, что они там делают, но, как я понял, уезжать оттуда не собираются. Впечатление такое, что дело очень важное, и они могут уехать только тогда, когда или дело сделают, или их вынудят. Третий вариант – если ты позовешь…
– Я позову… – согласился Джамбулат.
Гилани Гирмасолатович вытащил трубку, отыскал в памяти номер и нажал вызов. И долго ждал ответа.
– Странно. Трубка всегда бывает у Хамзата под рукой. Похоже, он просто не хочет со мной говорить… Если ты позволишь, я позже позвоню от твоего имени с другой трубки.
– Тебе не поверят. Говорить должен я.
– Мне уже пора ехать к президенту. Когда освобожусь, я позвоню тебе. Какой у тебя номер?
– У меня нет трубки. Не успел еще приобрести.
– Я куплю тебе трубку. Приеду, и мы позвоним. Часа через полтора – два…
– Я буду дома, – согласился Джамбулат.
2
Андрей Вячеславович даже по телефону ощутил, в какое замешательство привел Хамзата его звонок. И пауза затянулась настолько, что создалось впечатление, будто прервалась связь. Но тяжелое дыхание Хамзата слышалось отчетливо.
Вообще-то у Андрея Вячеславовича, человека в жизни основательного и практичного, любящего, как и положено военному, совершать поступки или действия в соответствии с выверенными планами, была хорошая привычка – прежде, чем совершить какой-то важный звонок, обдумать предстоящий разговор. Но этот звонок выдался спонтанным, потому не сразу приходили в голову слова, которые требовалось произнести. Но все же он спросил:
– Ты сознание не потерял?
– Нет, не потерял…
– И то хорошо. Хотелось вот мне с тобой и с Таймасханом пообщаться.
– С каким Таймасханом? – спросил Хамзат.
Этот вопрос мог бы поставить Андрея Вячеславовича в тупик, если бы он не обладал достаточной для разговора информацией.
– С Таймасханом Гарсиевым. С ним даже больше, чем с тобой, потому что, мне кажется, в вашем тандеме он играет первую скрипку…
– Чего-чего? – не понял Хамзат.
– Может, ты передашь ему трубку?
Новая пауза. Наконец, Хайдарбеков решился.
– Что ж, поговори…
Послышалась отдаленная речь. Слова слышно было, но разговаривали по-чеченски, и Судоплатов, естественно, ничего не понял.
– Слушаю тебя, подполковник, – сказал другой голос, более молодой и даже, как показалось, отдаленно знакомый. Но это, должно быть, только показалось, потому что голос Таймасхана Андрей Вячеславович ни разу не слышал, а голос его отца давно забыл.
– Это я тебя, мальчик, слушаю…
– Я уже давно не мальчик, подполковник, как ты уже давно не тот капитан.
– Разница в возрасте у нас достаточно велика, и такие, как ты, для меня всегда мальчиками остаются. Это я сразу объясняю, чтобы обид потом не было.
– Так что ты хочешь услышать?
– Я хочу услышать, какого хрена тебе и твоему другу от меня надо. От меня самого и от членов моей семьи, в частности…
– А какого хрена тебе нужно было от моего отца? – вопросом на вопрос ответил Таймасхан. – Ответь мне, и я отвечу тебе.
– Семь лет… – начал было Судоплатов.
– Пусть хоть семьдесят семь лет, – перебил его Таймасхан. – Это не меняет дела…
– Да, сути дела не меняет. Но твой отец противостоял моим солдатам с оружием в руках. А ты начал воевать с женщинами, с безоружными женщинами.
– Кто тебе сказал, что я начал воевать с ними?
– Твои действия… Или ты их расцениваешь, как знак дружбы?
Таймасхан значительно хмыкнул.
– Давай так, будем размышлять… Зачем человека бьют?
– Бьют? Зачем? Бьют, когда есть необходимость бить…
– Бьют, чтобы сделать ему больно. И ударить стараются в то место, где боль бывает особенно сильной. Так же и я стремился ударить тебя. Чтобы тебе было очень больно… Очень и очень… Как было больно мне… Я сожалею, что не получилось. Тебе было бы очень больно, а мне было бы от этого приятно…
– В таком случае, ты просто жалкий садист, а не мужчина, – спокойно сказал Андрей Вячеславович. Он знал, как следует разговаривать с горцем. – У мужчин бывает больше достоинства. Мужчину можно уважать, даже если он враг, садиста можно только презирать и ненавидеть. Я сожалею, что позвонил. Я думал, что имею дело с мужчиной, но ты оказался недостойным своего отца…
Таймасхан вспылил. Это чувствовалось даже через трубку. Он, конечно, очень оскорбился последним высказыванием подполковника и не знал, что возразить, а потому просто перевел разговор в другую плоскость:
– Что ты вообще можешь знать о моем отце!.. Я бы на твоем месте вообще не упоминал его имени, чтобы не злить меня.
