Первый секретарь ЦК Венгерской партии трудящихся Герё в радиообращении к народу квалифицировал происходившее как начало контрреволюции и объявил чрезвычайное положение, что, однако, не остановило демонстрантов от прямых вооруженных столкновений с полицией и «алашистами» (от «Алаши веделем» – государственная безопасность).
В 20 часов 23 октября начальник Генерального штаба Советских войск маршал В. Д. Соколовский отдал приказ командиру Особого корпуса П. Л. Лащенко привести части корпуса в боевую готовность, а через три часа из Генерального штаба из Москвы последовала команда о направлении войск в Будапешт «для оказания помощи правительству ВНР в связи с возникшими в стране политическими беспорядками».
Когда около 4 часов утра 24 октября советские части начали входить в город, повстанцы уже завладели арсеналами и захватили в столице несколько ключевых пунктов и важных объектов, в том числе здание Радиокомитета Венгрии, начали бои против правительственных войск, которые не проявляли особой активности в подавлении мятежников, а подчас и переходили на их сторону.
В связи с чрезвычайностью ситуации утром 24 октября на аэродром Секешфехервара, где размещался штаб Особого корпуса, прибыла представительная делегация из Москвы: заместитель председателя Совета министров СССР А. И. Микоян, секретарь ЦК КПСС М. А. Суслов, председатель КГБ при СМ СССР И. А. Серов
[44]
и его первый заместитель С. С. Бельченко, первый заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных сил СССР генерал армии М. С. Малинин.
И тот, кто и сегодня тиражирует затертые пропагандистские байки об Андропове как «палаче венгерской революции», добровольно расписывается в собственной некомпетентности и неосведомленности, в распространении ложной информации.
Ибо понятно, что политические решения готовились именно указанной группой, политический вес и влияние каждого из членов которой были несравнимо значимее, нежели у советского посла, являвшегося лишь представительно-связующим элементом в системе межгосударственных отношений, и санкционировались лично первым секретарем ЦК Н. С. Хрущевым.
Роль же Ю. В. Андропова в октябре – ноябре 1956 г. в Будапеште, о чем мы еще скажем далее, имела преимущественно организационно-технический характер.
Андропов не смог даже встретить эту делегацию: еще ночью посол, военный атташе полковник П. М. Цапенко и другие сотрудники посольства на двух «ЗИМах» направились в аэропорт, но в десяти километрах от Будапешта, в маленьком селении, недалеко от памятника советскому парламентеру Остапенко, были остановлены возбужденной толпой манифестантов…
Посол и сопровождавшие его лица вышли из машины, но тут же были окружены.
– Первым на моем пути оказался молодой подвыпивший паренек с непонятно откуда взявшимся огромным портфелем в руках, – вспоминал Андропов. – Я шагнул в его сторону, и парень инстинктивно сделал шаг влево; толпа за ним расступилась, и мы по очень узкому коридору вышли из кольца.
Несколько часов, кружным путем, они пешком возвращались в посольство
[45]
.
Еще на аэродроме третий секретарь посольства Владимир Александрович Крючков слышал, как председатель КГБ Серов докладывал А. И. Микояну, что, мол, посол по молодости преувеличивает опасность – ничего серьезного в городе не происходит.
Члены правительственной делегации А. И. Микоян и М. А. Суслов остановились в официальной резиденции венгерского правительства на том же проспекте Сталина, именовавшейся «Ворошиловским особняком».
Когда Андропов прибыл в резиденцию советской делегации, Микоян попросил председателя КГБ вновь доложить обстановку в присутствии посла.
Смысл сказанного Серовым сводился к тому, что обстановка в Будапеште сложная, но преувеличивать сложности было бы неверно, и главные очаги повстанцев уже подавлены. Наиболее опасным центром сопротивления, где, по имеющимся данным, сосредоточены около 5 тысяч человек, остается захваченный Радиокомитет.
Микоян с порога заявил Андропову, что посольство сгущает тучи, явно преувеличивает силы контрреволюционеров и сложность обстановки.
Эта мизансцена происходила под аккомпанемент пулеметных очередей за окном, что, однако, не смущало Анастаса Ивановича.
В тот же день Андропову довелось услышать в тоне плохо скрываемого раздражения вердикт о неминуемой отставке: отправляясь вместе с Сусловым на встречу с премьером, Микоян уже в дверях бросил:
– А вы, Юрий Владимирович, оставайтесь! С Надем мы договоримся без вас.
Вечером того же напряженного дня 24 октября, надиктовывая телеграмму о состоявшихся переговорах в Москву, существенно отличавшуюся по оценкам от телеграмм посольства от 22 и 23 октября, Микоян отчеканил:
– Юрий Владимирович, вам надо отойти в сторону!
С 25 по 27 октября в Будапеште наступило обманчивое затишье, которое Микояном было принято за достижение успеха.
Отстраненный от участия переговорах с венграми Андропов занимался вопросами информационного обеспечения советской делегации, а также обеспечения безопасности персонала дипмиссии и членов семей. При этом он практически постоянно находился в служебном кабинете, куда постоянно прибывали с сообщениями и за указаниями сотрудники посольства, а также за справками и с предписаниями члены московской правительственной делегации, которая постоянно подпитывалась информацией из посольства.
