В ноябре-декабре 1983 г. неблагоприятный прогноз болезни был ясен, и многие члены Политбюро уже знали, что дни Андропова сочтены. Начались обсуждения, кто будет следующим Генеральным секретарем. И шансов у Горбачева в случае смерти Андропова практически не оставалось. Опять Чазов: «Рушились надежды на обновление, предложенное и не осуществленное Ю. Андроповым. М. Горбачев был в подавленном состоянии, понимая, что в складывающейся ситуации его положение становится не просто сложным, но и шатким. «Старики» (Черненко, Тихонов, Гришин, Громыко), которые будут определять политику Политбюро после ухода со сцены Ю. Андропова, не простят М. Горбачеву первенства и сделают все, чтобы ограничить его активность, отодвинуть на задний план, если вообще не удалить из Политбюро. В те времена это было вполне возможно. (…)
В Политбюро была единственная фигура, которая могла достойно защитить М. Горбачева, что, впрочем, и произошло, когда к власти пришел больной и слабохарактерный К. Черненко. Это был ближайший друг Андропова — Д. Устинов.
Именно он внушал мне оптимизм в отношении будущего М. Горбачева, за которого я тогда искренне, по-дружески переживал. Мы часто встречались в это время с Устиновым, обсуждая проблемы здоровья Андропова. Он неоднократно повторял, что Андропов не видит в Политбюро другого человека, кроме Горбачева, который мог бы заменить его на посту Генерального секретаря ЦК КПСС. Я верил в искренность Д. Устинова, его честность, принципиальность и предполагал, что он будет отстаивать мнение Андропова перед другими членами Политбюро. И опять я ошибся» [24]. 9 февраля 1984 г. Андропов умер. Обстоятельства его смерти вызывают вопросы. О. Калугин: «Агент Ленинградского КГБ, вернувшийся из Москвы вскоре после смерти Андропова, сообщал: «В 1-м Медицинском институте среди тех, кто связан с 4-м Главным управлением Минздрава СССР, идут разговоры о загадочности смерти Генерального секретаря. По мнению ряда специалистов, лечившие Андропова на ранней стадии болезни, умышленно вели неправильный курс, что впоследствии привело к его безвременной кончине. На более поздней стадии ведущие специалисты страны были бессильны что-либо сделать, несмотря на все предпринимавшиеся ими меры. Люди, «залечившие» Андропова, связаны с группировкой (название условное) некоторой части партийных аппаратчиков в Москве, которой пришлись не по вкусу позитивные изменения и реформы, начатые Андроповым, в частности намерение отменить «кремлевский паек», призывы к соблюдению партийными работниками личной скромности, ленинских норм. Некий бывший ответственный сотрудник Госплана СССР подтвердил изложенное выше и добавил, что Андропова «убрали» [13]. Такие были нравы в ленинской партии, таковы были «ленинские нормы». Загадочные смерти Сталина, Брежнева, Андропова, Суслова, Цвигуна и многих других партийных и государственных руководителей, столь очевидно похожие на убийство — это была нормальная практика политической борьбы советского периода. Неправильно говорить, что «плохой Горбачев пробрался в хорошее Политбюро» или «Андропов шел к власти по трупам». И «перестройщики», и их противники — и те, и другие действовали одинаковыми методами. Система.
Стало ясно, что опасения КГБ, советовавшего Юрию Владимировичу уйти на пенсию и обеспечить прижизненную передачу власти, полностью подтвердились: Генеральным секретарем Горбачева не избрали, об этом даже речи не возникло.
Снова Чазов: «Накануне пленума ЦК КПСС, на котором должен был обсуждаться вопрос о кандидатуре Генерального секретаря, мы встретились с Д. Устиновым в правительственной поликлинике на улице Грановского. Я помнил его недавние намерения, и мне стало не по себе, когда он сказал, что на встрече группы членов Политбюро (Черненко, Тихонов, Громыко и он) было решено выдвинуть на пост Генерального секретаря К. Черненко. Другого выхода, по его словам, не было, т.к. на это место претендовал А. Громыко, и это был далеко не лучший вариант. Я понял, что о кандидатуре Горбачева не было даже речи. Понимал я и то, что «не лучший вариант» — это с позиций Д. Устинова, которого больше устраивал больной и слабохарактерный Черненко, чем властный и в определенной степени упрямый Громыко. Много позднее во время одной из моих встреч с А. Громыко тот подтвердил, что кандидатуру Черненко предложил сам Устинов.
Первое, что у меня непроизвольно вырвалось после признания Д. Устинова: «Как же Вы могли, зная, что Черненко — инвалид, что он не работоспособен, выдвигать его на эту должность? Все Политбюро знает этот факт — ведь еще осенью 1983 г. были наши официальные заключения о состоянии его здоровья. Да и как он сам согласился с этим предложением, ведь это только ускорит его гибель?» Смущенный Д. Устинов постарался быстрее ретироваться. А я подумал: «Господи, какое же это грязное дело — борьба за власть» [24].
Исходя из этого можно сделать вывод, что сотрудники КГБ, после встречи с которыми Андропов звонил Рыжкову и спрашивал, «какое материальное обеспечение будет ему определено, если его отправят на пенсию», выяснили, что министр обороны Устинов только притворяется другом и сторонником Горбачева, а реально будет продвигать Черненко.
Поэтому они и предлагали вариант с уходом на пенсию и назначением преемника, пока Андропов был еще живой. Если бы им все же удалось уговорить Андропова, избрание Горбачева Генеральным секретарем было бы практически гарантировано. И по этой причине противникам Горбачева было просто необходимо убрать Андропова до того, как он проведет операцию «Преемник». Что и было сделано.
Зачем же Устинову понадобилось поддерживать Черненко? Ответ на этот вопрос дает все тот же Евгений Чазов: «Больной, к тому же по характеру мягкий, идущий легко на компромиссы, непринципиальный Черненко вряд ли мог противостоять настойчивому, сильному и твердому Устинову, возглавлявшему ВПК. Да и другие участники этого своеобразного сговора понимали, что при больном Черненко они не только укрепят свое положение, но и получат большую самостоятельность, которой у них не было при Андропове» [23].
Нынешний президент Казахстана Назарбаев в 1984 г. выдвигался на должность председателя СМ Казахской ССР, и по правилам его повели на «смотрины» к Генеральному секретарю: «Пришлось сидеть безвылазно в гостинице и ждать звонка о встрече с Генсеком. В этом ожидании прошло три дня. Наконец позвонили: «Пока принять не может — болен. Лети обратно».
Через неделю снова вызвали в Москву. Опять сижу в гостинице. На третий день раздался звонок: «Пока жди, его в Москве нет, кажется, отдыхает в своей загородной резиденции». Спустя день все повторилось: «Принять не может, возвращайся в Алма-Ату».
Только третья попытка достигла цели. Привел меня к Черненко Е.К. Лигачев. (…) Когда вошли в кабинет, Константин Устинович сидел за столом утомленный, с совершенно отсутствующим взглядом…
Е.К. Лигачев стал рассказывать обо мне, упомянул, что я буду самым молодым из всех премьеров союзных республик. Черненко сидел молча, тяжело дыша. Когда Лигачев закончил свой монолог, он задал, наконец, первый и единственный вопрос:
— Сколько ему лет?
— 44-й пошел, Константин Устинович. Будет самым молодым премьером, — вынужден был повторить Егор Кузьмич.
Неожиданно Черненко поднялся и направился в мою сторону, но вдруг как-то весь подкосился, и находившийся рядом здоровый парень едва успел его подхватить.
