Операцию по свержению Т. Живкова начали заблаговременно, скомпрометировав и устранив из Политбюро КПБ тех политиков, кто его поддерживал. В 1981 г., например, сразу двоих: премьер Тодоров ушел в отставку, а член политбюро дочь генсека Людмила, курировавшая идеологию и культуру, в марте погибает в автокатастрофе в Англии. Есть кое-какие намеки, что это сделали спецслужбы, только малопонятно чьи — можно предположить английские (чтобы годы спустя устранить уже свою леди Ди), а может быть, и еще чьи-то… Опытного министра (с 7 марта 1973 г.) Д. Стоянова 15 декабря 1988 г. поменяли на одного из провинциальных первых секретарей.
Ключевая фигура — посол СССР в Болгарии (с 26 февраля 1988 г.) В. Шарапов. В 1954–1959 гг. работал в «Красной звезде», затем — в «Правде», оттуда — ушел в КГБ, был помощником Ю.В. Андропова, а потом и М.С. Горбачева. По злой иронии судьбы посольство Советского Союза в Софии расположено на бульваре Болгаро-Советской дружбы, 28.
Болгария была страной уникальной с точки зрения внутренней политики: «Стало уже общим местом отмечать отсутствие в Болгарии в годы „реального социализма“ массовой, влиятельной и организованной антикоммунистической оппозиции. Вряд ли Т. Живков так уж и лукавил, заявив в 1982 г., что в стране нет политических конфликтов и столкновений, нет „организованных политических сил, которые были бы против социалистического развития… Враги социализма в Болгарии не имеют классовой базы, не имеют социальных позиций. Они составляют единицы, они изолированы и в одиночестве дождутся до своего конца“»
[588]
.
Именно исходя из этого, комитетчики и приступили к формированию такой оппозиции — дело это привычное, апробированное 5-м управлением в СССР: «В 1988–89 гг. в Болгарии возникают различные неформальные организации, которые далеко не во всем вписывались в официальную идеологию и политику, в той или иной мере выражали оппозиционные настроения. К таким организациям относились Независимое общество защиты прав человека, Комитет по защите религиозных прав, свободы и духовных ценностей, Клуб репрессированных после 1945 г., Независимое общество „Экогласность“, независимый профсоюз „Подкрепа“ (был создан в качестве альтернативы „государственным“ профсоюзам) и др.
Многие из этих объединений не ставили перед собой антисоциалистических целей и были скорее „антиживковскими“»
[589]
.
Но такова заготовка «для улицы», а важнейшим звеном было то, что происходило «при дворе»: «…к концу 80-х годов Т. Живков практически лишился поддержки Москвы: напротив, демонстрировалось расположение к тем деятелям (А. Луканов, П. Младенов, А. Лилов, С. Михайлов, Ч. Александров), которые в той или иной мере не разделяли взглядов Т. Живкова, методов его работы»
[590]
. Как написал потом помощник генсека К. Чакыров в своих уже цитировавшихся мемуарах «Второй этаж»: «По всем советским каналам — дипломатическим, разведывательным, через прямые связи между представителями интеллигенции двух стран — текла негативная информация как об обстановке в Болгарии, так и о самом Живкове»
[591]
.
Т. Живков в своих мемуарах написал об этом периоде так: «Группировались люди, непосредственно руководимые советской дипломатической миссией. Известные болгарские деятели были „обработаны“ и во время посещений Советского Союза»
[592]
. «Мне было ясно, что в стране группируются люди, которыми руководят прямо из Москвы. Моя карта была бита. Дискредитация меня, изоляция и арест были согласованы с Горбачевым»
[593]
.
Далее из всей игры запомнился direct-mail: «Серьезным сигналом об ослаблении его (Т. Живкова. — А. Ш.) позиций было письмо, направленное в Политбюро ЦК БКП председателем парламента (Народного собрания) С. Тодоровым. В этом документе указывалось на принижение роли и формализацию деятельности высшего законодательного органа страны. (…) Сильнейшим ударом по Живкову явилось письмо министра иностранных дел П. Младенова, адресованное членам политбюро и членам ЦК БКП. В письме, датированном 24 октября 1989 г., говорилось о порочности стиля работы Т. Живкова, его негативных личных качествах. (…) Т. Живков считал, что письмо П. Младенова было задумано по заранее составленному сценарию, в разработке которого участвовали люди как внутри страны, так и вне ее. Не являлись, в частности, тайной связи Младенова с Горбачевым и Шеварднадзе»
[594]
.
Было время, когда всем так верилось в пресловутую демократию, что на какие-то подробности общественное мнение не обращало никакого внимания. Но потом, после шока, выявились какие-то темные дела, кровь и боль, и пришло время небольшого похмелья, а там и отрезвления, стали интересоваться тем, а как оно собственно говоря было, а там всплыли и детали, и одной из их граней стала правда, которая открыла глаза. «…Версия об антиживковском заговоре также получила распространение. Ее, в частности, изложил в серии из шести публикаций под общим заглавием „Переворот“ 12–17 ноября 1998 г. в болгарской газете „Труд“ известный журналист Т. Томов, который опирался на воспоминания работавшего в Софии советского дипломата В. Терехова. По свидетельству последнего, в заговоре против Живкова участвовали, помимо автора воспоминаний, посол СССР в Болгарии В. Шарапов, п-к КГБ А. Одинцов, а с болгарской стороны — кандидат в члены Политбюро А. Луканов (кстати, гражданин СССР) и П. Младенов. Главной задачей указанной группы было расширение среди болгарского партийного руководства сторонников отставки Живкова, преодоление среди них нерешительности, колебаний. Через В. Шарапова с текстом письма П. Младенова был ознакомлен М.С. Горбачев, который „благословил“ посла действовать в соответствии с обстановкой. Москва одобрительно отнеслась к кандидатурам А. Луканова и П. Младенова в качестве преемников Т. Живкова, но конкретный выбор был оставлен за болгарской стороной. Кроме того, до Т. Живкова была твердо доведена точка зрения советского руководства, положительно отнесшегося к идее отставки болгарского лидера»
[595]
. Настал час «X», как с горечью вспоминает помощник Т. Живкова, «советский посол Шарапов отсутствовал до 2 ноября. 3 ноября состоялась встреча между ним и Живковым. Она началась в 11 часов и продолжалась до 12 часов 30 минут. Очевидно, Живков сделал попытку прозондировать советскую позицию, выиграть время и получить поддержку союзника. Что обсуждалось на этой встрече, пока остается неизвестным.
