Ф. Лощенков, который в 1961–1988 гг. был первым секретарем Ярославского ОК, был переведен в Москву на пост председателя Госкомитета по материальным резервам, его включили в состав депутации на XIX партконференцию, однако после возмущения и переголосования на обкоме он был выведен из числа депутатов. В какой-то мере это был и щелчок по носу самому Е. К. Лигачеву: Ф. Лощенков был его старым знакомым, они учились в МАИ, только последний по окончании отправился на фронт, а Егор Кузьмич был нужнее в тылу…
И это было только начало. С постов первых секретарей ЦК партий союзных республик были удалены: в Эстонии — Р.-Б. И. Сонгайла; в Азербайджане и Армении (одновременно — за беспорядки в Нагорном Карабахе) 29 мая 1988 г. состоялось то, что потом назовут «размен ферзей»: со своих должностей сняты первые секретари И. Демирчян и К. Багиров, а избраны С. Аратюнян и А. Везиров. В Эстонии накануне XIX Всесоюзной конференции КПСС К. Г. Вайно заменили на В. И. Вяляса. В Грузии после кровавых событий 9 апреля 1989 г. Д. Патиашвили — на местного председателя КГБ Г. Гумбаридзе. В Азербайджане А. Везиров будет снят за то, что не смог упредить по сути дела, захват власти в Баку силами Народного фронта и армянские погромы, что привело к последующему вводу войск в январе 1990 г. И в прошлом были такие процедуры: 24 октября 1981 г. за беспорядки в г. Орджоникидзе сняли первого секретаря Северо-Кавказского обкома партии Б. Е. Кабалоева. Потом он был исключен из партии.
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ВОЙНА: В ПРИЦЕЛЕ — ПАРТОКРАТ
Хорошо известно из практики, что каждое управленческое нововведение дается с известной долей трудности в ходе его внедрения: «Нет ничего труднее, опаснее и неопределеннее, чем руководить введением нового порядка вещей, потому что у каждого нововведения есть ярые враги, которым хорошо жилось по-старому, и вялые сторонники, которые не уверены, смогут ли они жить по-новому». Макиавелли. Цит. по: [3.55].
Правило «Сила действия равна силе противодействия» не сработало… Почему? — вот вопрос. Почему разрушительные и самоубийственные по своей сути технологии прошли так быстро и относительно легко? Во-первых, потому, что нижестоящие партийные организации и другие, тесно с ними связанные, были стянуты жесткими традициями партийной дисциплины. Второе. Началось и было успешно проведено узконаправленное воздействие психологической войны по сковыванию здорового сопротивления аппарата.
В ее ходе советская бюрократия не смогла убедительно показать, чем она на самом деле занимается, какая от нее польза. И тут было несколько уязвимых моментов. Хотя в предшествующие годы вся пресса была в ее руках, но она была занята преимущественно тем, что описывала реальные успехи в строительстве, работу «Его Величества рабочего класса». Первый секретарь партийного комитета того или иного уровня не мог организовывать в местной прессе материалы пиаровского содержания. Да, их хвалили и на них много ссылались в официальных докладах, которые потом печатали в прессе, — но многоходовых кампаний не было, как не было и постов пресс-секретарей и проч. Стоит понимать, что всего не предусмотришь. Такие вопросы не поднимались в ходе общественно-политической жизни. А после смерти И. В. Сталина не было и подобающего уровня критики и самокритики. Когда же в ходе психвойны встала такая необходимость, то бюрократия не смогла быстро ответить на вопросы, которые были навязаны демпрессой: какова реальная отдача от принимаемых решений, насколько верны и научно обоснованны методы работы?
Громили потому, что говорилось примерно так: «Вчера был тоталитаризм. Сие, естественно, плохо. А сегодня у нас — демократия. Это — хорошо. Поэтому будем делать совсем не так, как вчера!» Чиновник терял ориентиры и сам начинал пилить сук, на котором сидел. Противопоставляли личность и государство, обвиняли в том, что все беды от того, что у нас примат государства, а личность на последнем месте, нужно все переставить (сделать, как на Западе), и все у нас пойдет хорошо…
Чрезвычайно важное значение имеет то, что практически всегда били ниже пояса, что, например, можно было возразить против такого: «Неосталинисты заинтересованы в сохранении граждан в бедности, терпеливо, послушно стоящих в очередях перед их кабинетами в ожидании благодеяний в виде полубесплатных квартир, путевок в санатории, места для ребенка в детсаде и т. д.» [3.56. С. 8]? Тут ложь не просто сама по себе, а ложь в квадрате! Все вывернуто до нереальности…
Травля аппарата впервые развернулась в преддверии XXVII съезда КПСС. Тогда шла отчетно-выборная кампания. Критика, попавшая на страницы «Правды», имела место в ходе отчетно-выборной Тульской областной конференции. Видимо, способствовало этому и то, что в президиуме находился заместитель Е. К. Лигачева по отделу К. Н. Могильченко. Следом в газете «Правда» появилось письмо рабочего В. Иванова из той же области. По его мнению, «между Центральным Комитетом и рабочим классом все еще колышется неподвижный, инертный и вязкий партийно-административный слой» [3.57. С. 3]. Вся страница была выпущена под шапкой: «Навстречу XXVII съезду КПСС. Всенародная трибуна. Обсуждаем проект новой редакции Программы КПСС и проект Устава КПСС с предлагаемыми изменениями». Эта статья потом дала возможность уже на съезде начать огульную критику всего и вся. Сама ситуация с появлением такой статьи могла быть и очень прозаической. После смерти тогдашнего редактора «Правды» В. Г. Афанасьева неоднократно, в том числе и его дочерью, писалось, что главный редактор был весьма неравнодушен к слабому полу. Потому-то и его пассиям позволялось многое. Автор обзора «очаровательная женщина», «Таня» [1. С. 80, 81] Самолис вполне могла попасть в их число. За эту статью «Правда» удостоилась критики Е. К. Лигачева за нападки на партию в выступлении на XXVII съезде. Видимо, только один Егор Кузьмич определял, сколько и как нужно критиковать так, чтобы не вынести сор из партийной избы…
Почему-то самой ненавистной категорией в демократической печати оказались партработники в армии. И это непонятно. Взять хотя бы историю. Плененные евреи — кстати сказать, предки авторов статей, — и комиссары, по установкам Гитлера, должны были уничтожаться на месте. Можно понять (хотя объяснить это все равно нельзя!), если бы эти самые журналисты служили и натерпелись естественных неприятностей от замполитов, но ведь они в армию, как правило, не попадали. Парадокс!
Надо откровенно признать, что в русской литературе чиновник есть один из самых отрицательных персонажей: «Прозаседавшиеся» В. В. Маяковского, «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» И. Ильфа и Е. Петрова, «Ревизор» и «Мертвые души» Н. В. Гоголя, «История одного города» Н. Е. Салтыкова-Щедрина, а также «Собачье сердце» М. Булгакова — это классика, причем на уровне школьной программы, а согласитесь, что трудно критиковать одних бюрократов и при этом выделить положительных чиновников — критикуют всех одним чохом.
К школьным «знаниям» добавили новое: кинофильм «Забытая мелодия для флейты» Э. А. Рязанова; повесть А. А. Бека «Новое назначение», тут же экранизированную; в журнале «Юность» вышла первая повесть Ю. М. Полякова «ЧП районного масштаба» (он в отличие от остальных, как человек глубоко совестливый, сильно раскаивается, видя в выходе своей книги одну из граней негатива, что обрушился на головы читателей; лично я далек от прокурорского подхода и потому не вижу какой-то его вины).
