Примерно также дает объяснения и С. Г. Кара-Мурза: «Кризис — это вышедшая из рамок порядка борьба интересов, разрушающая структуры сложных общественных систем. Одним из результатов этой борьбы является деформация или более глубокое поражение структур мышления. (…)
Сильнее всего это проявляется в политической элите. Можно, например, говорить об утрате управленческими структурами «системной памяти». (…) За последние 15 лет произошло повреждение и частичная деструкция структур мышления значительной части работников управления и органов власти РФ. (…) Из этой среды новые («странные») нормы и прием мышления диффундируют в массу людей с более низким уровнем образования. Результатом стала общая неспособность рационально оценивать опасности, прогнозировать риски и осуществлять контроль над чрезвычайными событиями и процессами. Более того, неадекватные умозаключения сами становятся источниками опасности и порождают саморазрушение систем.
Можно говорить о кризисе когнитивной структуры управления — всей системы средств познания и доказательства, которые применяются при выработке решений. Это не могло не вызвать и кризиса сообщества управленцев. Ведь оно, как и любое профессиональное сообщество, соединяется не административными узами, а общим инструментарием. Масштабы деформации когнитивной структуры таковы, что на деле надо констатировать распад сообщества. Разумеется, работники управления — умные и образованные люди, они часто произносят разумные речи, но эти «атомы разума» не соединяются в систему, что и говорит о распаде такого сообщества» [9. С. 408–409].
Говорить об этом можно с улыбкой, но, поверьте, совсем не до смеха от того, что от первых коммунистов К. Маркса и Ф. Энгельса и до последних говорилось об отмирании государства. Просто удивительно, какими они оказались провидцами…
Самое поразительное, так это то, что до сих пор не было такого исследования (а я пишу эти строки тогда, когда со времен начала перестройки прошло 25 лет!). До сих пор нет соответствующих разделов в исследованиях по национальной безопасности. Наоборот, пытаются представить наисерьезнейшее дело в виде каких-то недоразумений, набора случайностей. Один из авторов перестройки — А. И. Лукьянов предпочитает, чтобы мы думали об этом так: «Объективных причин для распада Союза не было. Речь шла о борьбе личностей. Накалились отношения между Лигачевым и Горбачевым — был ликвидирован Секретариат. Напряглись отношения с Рыжковым. Что, разве он был снят с должности? Нет. Был ликвидирован Совет Министров. Так получилось и с самим Горбачевым. Нужно было убрать союзного президента — устранили Союз» [4.19. С. 2]. Как все просто у этого юриста и поэта по совместительству: по сути дела, речь идет о преступлении по неосторожности! Так, наверное? А мы-то, интеллектуально недоразвитые, что-то искали, что-то нашли, а оно-то оказывается на самом деле… Другой спец все из того же аппарата ЦК объясняет все еще «лучше»: «Горбачев убивает сталинщину, но сталинский аппарат убивает Горбачева. Пали и аппарат, и Горбачев, и КПСС, и СССР» [24. С. 82].
Случалось ли вообще когда-то близкое к тому, что произошло с КПСС, или нет? Исторические аналогии, конечно же, всегда можно найти, есть они и здесь, но они описывают только небольшие частные фрагменты. А причинно-следственные взаимосвязи хорошо могут быть показаны и на примере совсем из другой политической системы: «В ряде стран политические партии стали терять поддержку определенной части общественного мнения, оказывались во время опросов на одном из последних мест по авторитету среди общественных организаций, уменьшилось число их обычных приверженцев, значительных успехов стали добиваться на выборах независимые кандидаты и новые партии. (…) Для этих партий и движений характерны (…) практический отказ от профессионального аппарата» [4.20. С. 117]. Только вместо двух или трех избирательных циклов у нас это случилось за половину одного.
У многих возникает вопрос: а есть ли у нас будущее? Сможем ли мы вновь воссоздать Великое государство — пусть не столько по площади, сколько по могучим способностям? Будущее государства Российского определяется тем, насколько зрело сможет переучиться система управления на новый лад (она не очень-то с этим торопится); насколько быстро найдутся люди, по своим качествам способные управлять в новых условиях (но пока их заслоняют болтуны с умением общих рассуждений обо всем и ни о чем), насколько талантливо будут найдены новые формы сосуществования государства и общества: «Многое в обществе зависело и будет зависеть от организационно-структурного построения самого государства. Провозгласить принципы (…) не так уж сложно. Создать комплекс всех структур, обеспечивающих реальность и действенность соответствующих принципов, — задача, требующая воли, честности, усилий и времени. Между тем нередко все исчерпывается тем, что создается и нормативно описывается та или иная государственная структура. Но при всей актуальности организационно-нормативного определения каждой государственной структуры главное все же в том, как данная структура функционирует, то есть вписывается в общество и оказывает влияние на его определенные проявления.
Действительность и действенность — вот главное в организационных структурах. А если с этой точки зрения оценивать проделанную работу, то она оставляет двойственное впечатление. В Российской Федерации значительный аппарат государственного управления, в котором занято около 1 миллиона человек, существует на всех уровнях (федеральном, субъектов Федерации, местного самоуправления) и в большом многообразии государственных органов. Не отнимешь у них и управленческой активности, выражаемой в правовых актах и организационных деяниях. Но, когда смотришь на уровень управляемости общественными процессами, трудно отделаться от ощущения, что государственные органы во многом «крутятся» вхолостую, не охватывают и не ведут к определенной цели людей. Нет самого целенаправленного организационно-регулирующего момента или же в нем не содержится необходимой силы» [4.21. С. 206–207].
Наши исследования лежат в области национальной безопасности. Но мы вышли на такие ее вопросы, которые прорабатываются весьма и весьма слабо. На первое место при нашем нетрадиционном взгляде попали понятия, которые в СССР были очень узкими — едва ли мы могли бы назвать десяток человек, которые ими занимались тогда и сейчас. У нас не было предварительной проработки угроз. Особенно в указанных сферах, которые неожиданно стали чуть ли не главенствующими. Не развивалась наука управления, информатики, системных исследований. И, видимо, пока угроза в этой сфере может быть квалифицирована как еще далеко не всеми осознанная, но она никак не мнимая — она самая настоящая, а не выдумана автором для того, чтобы нагнать страху на читающую публику. И органам безопасности государства стоит, однако, отнестись к ней адекватно и выработать подходы к решению этой проблемы.
Итак, мы выяснили, что, прежде чем децентрализовать Союз, сторонники его сохранения были лишены информации, которая могла бы его спасти…
И ответ на наш сакраментальный вопрос «Подлежит ли СССР реанимации?» один: если сторонники его возрождения станут наконец-то умней своих врагов, то Союз еще может возродиться. Ну а нет — так нет.
