Другое интеллектуальное подразделение — Группы консультантов при ЦК КПСС. В самом начале 1960-х гг. в Международный Отдел и Отдел по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран ЦК КПСС были введены должности консультантов. Впоследствии из них были сформированы подотделы, в 1965 году их переименовали в группы консультантов при Отделе. Консультант был приравнен к заведующему сектором, а заведующие группой консультантов — к заместителю Заведующего Отделом. Потом институт консультантов появился в Идеологическом и других Отделах ЦК КПСС [3. С. 79–85]. «В сентябре 1966 г. в Отделе пропаганды решением ЦК была создана группа консультантов, на которую, по аналогии с такими же группами международных отделов, и были возложены задачи политических и теоретических документов.
<…> Главные требования, которые предъявлялись к кандидатам в консультанты, — всесторонняя эрудиция, способность творчески мыслить и грамотно, в меру живо и ясно излагать мысли на бумаге» [9. С. 109]. В разное время сотрудниками этого аппаратного подразделения являлись: В.А. Александров, Г.А. Арбатов, А.А. Беляков, Н.Б. Биккенин, А.Е. Бовин, О.Т. Богомолов, Ф.М. Бурлацкий, Г.И. Герасимов, В.В. Загладин, Н.П. Коликов, Р.И. Косолапов, Е. Кусков, И.Д. Лаптев, Ф.Ф. Петренко,
B. Проваторов, Н.В. Шишлин, Р.П. Федоров, А.И. Черняев, Г.Х. Шахназаров. Теперь их характеризуют как «группку квазиинтеллектуальных приспешников, которая в качестве мозгового протеза брежневского руководства лишила страну способности использовать гигантский потенциал» [2.17. С. 5–6].
Неформальный кабинет при Л.И. Брежневе. На его наличие (называя его то теневой, то узкий), деятельность и состав указывает только один источник (см. [2.18.
C. 10, 27]). Включают туда министра внутренних дел СССР Н.А. Щелокова, Управляющего делами ЦК КПСС Г.С. Павлова, 1-го замзава Отделом организационно-партийной работы Н.А. Петровичева, Зав. Отделом науки и учебных заведений СП. Трапезникова
Институт мировой экономики и международных отношений. Первый его директор — А.А. Арзуманян. Женат на сестре жены члена Политбюро ЦК КПСС, первого заместителя Председателя Совета Министров СССР А.И. Микояна, с 1953 г. работает в Москве. Кадры института серьезные — было предложено сразу же 300 единиц.
Отношения между серьезными исследователями и их оппонентами из идеологических служб складывались далеко не просто. Интересный эпизод подковерной борьбы между ними приводит в своих мемуарах Г.А. Арбатов: «В связи с одной из записок, в которой критиковались формы нашей помощи развивающимся странам <…> произошел характерный эпизод. Арзуманян разослал записку «тиражом» 50 экземпляров, так сказать, «в заинтересованные инстанции», включая ГКЭС (Государственный Комитет Совмина СССР по внешним экономическим связям), в основном занимавшийся помощью «третьему миру». Руководство этой организации пожаловалось М.А. Суслову, тот вызвал Арзуманяна и, как последний сообщил на закрытом заседании партбюро института <…> заявил ему примерно следующее: «Арзуманян, мы с тобой старые члены партии, ты помнишь и знаешь, как действовала оппозиция — писала платформы и рассылала их по собственному усмотрению. Так дело не пойдет. Ты, если пишешь записку, присылай нам ее сюда в одном экземпляре, а мы уже будем решать, кому ее направлять».
УАрзуманяна хватило решительности (и «плавучести» — с учетом его родства с Микояном и незаурядной способности завязывать нужные связи, притом весьма высокие) проигнорировать это указание — готовить и рассылать по своему собственному усмотрению записки он продолжал» [3. С. 72].
Дополнительно можем указать, что хотя Институт США и Канады и замышлялся изначально как академический, но и ему не был чужд некий налет «мозгового центра». Так в своих мемуарах в специально выделенной главе «Комментарии для любознательного читателя. Об Институте США и Канады АН СССР» его директор пишет, что «замысел при организации института <…> состоял в том, чтобы создать центр, занимающийся фундаментальными исследованиями, который бы не ограничивался публикациями академических книг и статей, а доводил результаты этих исследований до практических выводов и рекомендаций, прежде всего в сфере советско-американских отношений. Предполагалось, что исследования будут вестись на междисциплинарной основе — экономистами, политологами, историками, социологами, специалистами по военным проблемам и т. д. Думаю, в какой-то мере сама идея создания института была подсказана публикациями (подчас рекламными) о работе американских «Рэнд корпорейшн», Гудзоновского института, тогда еще возглавлявшегося знаменитым Германом Каном, и других подобных исследовательских центров, а также сведениями о том, что «у них», то есть в США, есть при университетах десятки институтов, занимающихся СССР» [3. С. 382].
Эти учреждения в конечном итоге попали под западное влияние и стали выразителями воли Америки. Еще в застойные годы они прошли длительную эволюцию и в конце концов превратились в продолжение информационно-аналитических подразделений транснациональных корпораций.
КГБ СССР: ДВА ЛАГЕРЯ В ОДНОЙ СИСТЕМЕ
В далеком прошлом у КГБ СССР действительно заслуженная слава, тем более что большая часть ее будет замалчиваться еще долго, если не всегда: специфика работы спецслужбы в том и состоит, чтобы не только что-то совершить, но при этом и не оставить следов. Но это достоинство несет и неизбежный негатив. Анализ в этой сфере крайне затруднителен. Закрытость КГБ, секретность от всего и вся, такие понятия как «честь мундира», присяга, понятия братства заставляют даже самых откровенных (и редких в органах) или в отставке патриотов помалкивать о том, что слышали, видели и знают. Публикаций о спецслужбах появилось много, но в нужном нам контексте — как в КГБ появился климат предательства, из-за чего был проигран первый раунд «холодной войны», о давлении на всю страну и русский патриотический лагерь — явно недостаточно. Оно и понятно. Напакостили, а теперь, опасаясь праведного народного гнева, спасаются за секретностью.
Для понимания противоречий внутри любой структуры требуется как минимум дифференцированный подход. В политической организации необходимо еще и диалектическое понимание, ибо борьба там носит крайне напряженный, нешуточный характер; необходимо также учесть, что ее деятельность неминуемо отражается еще и на всей внешней среде. Мы же в нашем исследовании коснемся этих сторон с исторической точки зрения. Подобно тому, как работников МВД упрощенно делят на продажных «ментов» и честных милиционеров, так и работники ВЧК— КГБ—ФСБ делятся на «чекистов» и разведчиков-контрразведчиков. Поясним. Внутри ВЧК—КГБ—ФСБ всегда существовали два лагеря. Один лагерь — «чекистов», который в 1920-е гг. был монополистом. Другой лагерь — это разведчики и контрразведчики. Эти государственники (как мы бы их назвали сегодня), не выходя за рамки того понимания, что любой стране нужны крепкие границы, защита от посягательств извне, разведка внешней среды, как могли крепили «тайный фронт». Если первый лагерь может считать себя сложившимся с момента основания ЧК 20 декабря 1917 г., то второй лагерь, соответственно, отсчет ведет со своего первого успеха — ареста и расстрела Я.Г. Блюмкина в 1929 г. за несанкционированные контакты с Л.Д. Троцким. Самый крупный успех контрразведчики осуществили в 1937 г., перестреляв, по мере возможности, своих конкурентов внутри «конторы». Борьба между ними не прекращалась, а велась все 70 лет с переменным успехом. Лагерь «чекистов» постепенно переродился, он теперь выполняет роль прислужника компрадорской буржуазии. Это они устанавливают наиболее выгодные рынки для размещения капитала за рубежом, они оберегают наиболее прибыльные отрасли в самой России, в том числе и от посягательства западных конкурентов, защищают интересы элиты России и других стран бывшего СССР.
