– Это исключено, – ответил я. – За подобные услуги такие суммы мы не платим, тем более в фунтах стерлингов. Материалы должны быть чрезвычайно важными, чтобы стоить хотя бы приблизительно таких денег. А кроме того, мне надо сначала посмотреть эти бумаги. Они у вас с собой?
Он откинулся на спинку кресла, так что лицо его опять оказалось в тени. Однако глаза мои уже привыкли к полусвету, и я мог отчетливо видеть высокомерную улыбку на его лице. Что говорить дальше, я в тот момент понятия не имел, поскольку не знал ничего конкретного об этом парне. Но вот он заговорил:
– Я не идиот. К сегодняшнему дню я готовился долго и продумал все детали. Теперь же настало время действовать. А сейчас изложу свои условия. Если вы будете с ними согласны, хорошо. Если же нет… – Нагнувшись вперед, он показал большим пальцем в сторону окон и продолжал: – Тогда я попытаюсь выяснить, не нужны ли мои документы там. – Палец его указывал в сторону советского посольства. Он вздохнул и почти шепотом добавил: – Видите ли, я ненавижу англичан.
Что я тогда ответил, я уже не помню, знаю лишь о мысли, промелькнувшей в моей голове: а пожалуй, парень-то не проходимец. Может, он фанатик? Но он по-прежнему настаивал на большой сумме вознаграждения.
Я предложил ему сигарету, которую он с благодарностью взял, закурил, сделал несколько затяжек и тут же погасил. Встав, он снова подошел к двери и убедился, что за ней никто нас не подслушивает. Затем возвратился назад и остановился напротив меня, широко расставив ноги. Я тоже поднялся с кресла.
– Вы, вероятно, хотите знать, кто я, не так ли? Имя мое роли никакой не играет и к делу ни малейшего отношения не имеет. Может быть, попозже я скажу вам, где работаю, но сначала выслушайте меня. Даю вам сроку три дня, чтобы подумать о моем предложении. Поговорите со своим шефом. Он, вероятно, запросит Берлин. 30 октября в три часа дня я позвоню вам на службу и спрошу, поступило ли к вам мое письмо. Если вы скажете «нет», то больше меня не увидите. Скажете же «да», то это будет значить, что вы приняли мое предложение… В этом случае я навещу вас в тот же день вечером в десять часов. Но не здесь. Нам нужно договориться о другом месте встречи. Я передам вам две фотопленки с британскими секретными документами. Я же получу за них двадцать тысяч фунтов банкнотами. При этом вы рискнете только деньгами, я же – своей жизнью. Если вы будете довольны переданным мною материалом, то сможете приобрести еще. За каждую новую пленку я должен буду получить пятнадцать тысяч фунтов… Все ясно?
Хотя я и был склонен полагать, что его предложение вполне серьезно, все же считал, что из этого ничего не получится не только из-за требуемой большой цены, но и из-за того, что мы не сможем предварительно посмотреть на предлагаемую документацию. Поэтому решил в своем докладе указать на слишком большой риск и был уверен, что предложение придется отклонить.
Тем не менее мы договорились о его звонке 30 октября и о встрече – в случае положительного решения вопроса, у хозяйственного сарая в конце посольского сада.
Перед уходом он попросил меня выключить освещение в передней комнате и на лестнице, чтобы уйти из дома в полной темноте. Я так и сделал. Когда возвратился в гостиную, он уже надел плащ и нахлобучил на лоб шляпу. Время уже перевалило за полночь.
Когда я пошел вместе с ним к двери, чтобы выпустить из дома, он схватил меня за руку и шепнул на ухо:
– Вы хотите знать, кто я такой? Я – камердинер британского посла.
Так окончилась моя первая встреча с человеком, который уже через несколько дней получил псевдоним Цицерон.
Выключив свет в гостиной, я тоже покинул дом. Идя по саду посольства, удивлялся, каким образом в сплошной темноте этот парень нашел дорогу к выходу на незнакомой территории. Оставив машину на том месте, где я ее припарковал, пошел домой пешком. Добравшись до постели, долго не мог уснуть.
На следующее утро у меня немного побаливала голова и першило в горле, как это часто бывает после бессонных ночей. При дневном свете события прошедшей ночи показались мне гротескными. Я снова и снова возвращался к мысли, что этот тип, видимо, все-таки проходимец, желающий всучить нам, по всей видимости, кота в мешке.
В то же время, хотя предложение и казалось неправдоподобным, вполне возможно, что речь шла о материалах, необходимых Берлину.
Приняв горячую ванну и выпив чашечку кофе, почувствовал себя лучше. К тому же я внушил себе, что мне-то особенно волноваться не из-за чего. Ведь принятие решения зависело не от меня. Это было делом посла, а скорее всего, даже Берлина. Моя задача заключалась только в докладе о происшедшем.
Когда пришел к себе на работу, секретарши еще не было, и я воспользовался этим, чтобы написать докладную записку послу.
Закончив писанину, вдруг подумал, а почему это назвавшийся камердинером британского посла парень оказался у Йенке. Хотя всей Анкаре было известно, что Йенке – шурин Риббентропа. Этим, скорее всего, его выбор и объяснялся. Тут раздался телефонный звонок, и мне передали, чтобы я зашел к господину Йенке.
Супруги завтракали, и я присел к столу. Любопытство так и распирало советника посла, но в присутствии горничной он молчал. Казалось, прошла целая вечность, пока она расставила на столе бутерброды и кофе. Мы с большим трудом поддерживали разговор. Нетерпение Йенке было своеобразной мелкой местью за мою бессонную ночь. Когда девушка наконец вышла из комнаты, я обратился к жене советника, сказав:
– А вчерашний парень со странностями сделал мне довольно любопытное предложение.
– Я знаю, – перебил меня Йенке. – Перед вашим приходом я с ним кратко переговорил. И тогда решил, что наиболее подходящий человек для ведения с ним переговоров – это вы. В моем положении приходится вести себя весьма осторожно, когда речь идет о подобных вещах. Мягко говоря, его предложение необычно, и разобраться с ним более сподручно молодому атташе. У дипломатов для этих целей наиболее подходящими являются две категории людей – атташе и жены советников. Они могут делать то, что другим непозволительно, естественно не попадая впросак.
Все рассмеялись, и я чокнулся кофейной чашкой с женой Йенке.
– Стало быть, вы уже познакомились с этим парнем. А почему он обратился именно к вам?
– Я видел его раньше, так что в какой-то степени ему знаком, – ответил Йенке. – Лет шесть-семь тому назад, еще до моего перехода на дипломатическую службу, он работал у нас. С тех пор мне он не попадался. Имени я его не помню, но, когда он появился вчера вечером, я его сразу же узнал. Чего он хочет? Видимо, ему нужны деньги?
– Да еще какие, – ответил я. – Он запросил двадцать тысяч фунтов.
– Что?! – воскликнули одновременно супруги. – Двадцать тысяч фунтов!
Я кивнул, но, прежде чем продолжил свой рассказ, зазвонил телефон. (Я просил секретаршу доложить о себе послу, чтобы он меня принял, как только придет. И вот он меня ожидал.) Я поднялся из-за стола. Йенке пошел вместе со мной.
