Применительно к обычным и стратегическим силам, сказал я, мы должны ускорить закупку истребителей стелс пятого поколения F-35 и приобрести больше истребителей F/A-18, чтобы полностью укомплектовать авиакрылья наших авианосцев, пока не встанут в строй все F-35; 700 миллионов долларов уйдет на развертывание новых элементов системы ПРО; 200 миллионов необходимо для модернизации шести эсминцев и оборудования их системой «Иджис»; также следует профинансировать строительство дополнительных эсминцев DDG-51 типа «Арли Берк» (первый такой эсминец сошел со стапеля еще при Рейгане, однако, после легкой модернизации, до сих пор остается лучшим кораблем своего класса); бюджет рассчитан на утроение числа студентов в наших военных кибершколах; в него включены приобретение воздушного заправщика следующего поколения и первые шаги по замене ядерных субмарин с баллистическими ракетами. Кроме того, мы намерены оценить потребность ВВС в новом бомбардировщике.
Я понимал, что для прессы и широкой общественности все эти типы, классы и маркировки мало чем отличаются от заклинаний на тарабарщине. В заголовки новостей попадут прежде всего программы, которые мы хотим урезать или вообще прикрыть. Среди всех моих решений этого рода особый интерес вызвало завершение производства истребителей стелс F-22, ограничив его 187 самолетами. Меня даже наградили прозвищем «убийцы F-22», но на самом деле эта программа постоянно сокращалась на протяжении долгого времени: ведь по проекту 1986 года предполагалось построить 750 самолетов. За почти двадцать пять лет эта программа практически уподобилась Юлию Цезарю – множество рук норовили нанести ей все новые раны. Каждый министр обороны, кроме меня, подступался к ней с ножом. Производители, кстати, подстраховались – поставщики и субподрядчики у них были в сорока четырех штатах, благодаря чему программу неизменно поддерживали восемьдесят восемь сенаторов. Легко представить, сколь кровопролитным получилось сражение за остановку программы.
Помимо стоимости у меня были и другие претензии к F-22. Этот великолепный аппарат предназначался в основном для борьбы с аналогичными самолетами пятого поколения (предположительно китайскими), для ведения воздушных боев и подавления сложных систем ПВО. Но мы воюем вот уже десять лет, а этот самолет ни разу не вылетал на боевое задание. Я спрашивал защитников F-22 – даже если вспыхнет конфликт с Китаем, где мы собираемся базировать этот самолет ближнего радиуса действия? Неужели защитники программы думают, что китайцы не уничтожат авиабазы в Японии и других соседних странах, если американские самолеты будут взлетать оттуда? А в остальном, безусловно, нельзя не согласиться с пилотами – это действительно лучший истребитель в мире. После тяжелого «боя», в ходе которого президенту пришлось пригрозить своим вето, сенат в июле 58 голосами против 40 поддержал наше предложение прекратить производство, остановившись на 187 самолетах. Палата представителей в конечном счете тоже согласилась.
Громкие дебаты вызвало мое предложение отказаться от производства нового президентского вертолета VH-71. Эта программа была наглядным примером случая, когда оборонный бюджет тратится впустую. На протяжении многих лет Белый дом добавлял к техническому заданию важные пункты, требовал повысить живучесть аппарата, увеличить дальность полета и установить больше пассажирских кресел, а заодно настаивал на мелочах вроде высоты потолка кабины не менее шести футов, чтобы президенту не пришлось нагибаться на борту, или непременного оборудования камбуза микроволновой печью. Бюрократия министерства ВМС, ответственная за закупки, тоже исправно вносила в ТЗ дорогостоящие технологические изменения, которые все сильнее нарушали исходный проект, имевший целью снизить расходы на производство вертолета. В итоге программа производства вертолета уже на шесть лет отставала от графика, а ее стоимость удвоилась и достигла 13 миллиардов долларов. Пять вертолетов из первоначальной партии имели дальность полета вполовину меньше той, которую хотел Белый дом (и чуть больше половины дальности нынешних вертолетов). Я сказал президенту Обаме, что он собирается купить вертолет, который по ряду характеристик уступает машинам из имеющегося парка, причем каждый экземпляр будет стоить от 500 миллионов до миллиарда долларов, зато в разгар ядерного нападения на страну он вполне сможет разогреть себе что-нибудь в микроволновке. Как я и ожидал, президент счел проект мертворожденной затеей. Озабоченность Капитолия – особенно шумели Джек Мерта и Билл Янг – вызвало то обстоятельство, что мы уже потратили 3,5 миллиарда долларов из средств налогоплательщиков, каковые, похоже, придется просто списать. Что ж, они были правы. Вина целиком и полностью лежит на Белом доме, министерстве обороны, ВМС (флот курировал контракт) и подрядчике.
Я также отменил несколько крупных заказов в рамках программы противоракетной обороны. Вообще-то эти заказы не могли пройти элементарного теста на здравый смысл. Думаю, до сего дня они уцелели только потому, что для некоторых конгрессменов любой доллар на систему ПРО означал осмысленную трату. Первый заказ предусматривал разработку «перехватчика кинетической энергии»: предполагалось сбивать вражеские ракеты (например, из Китая и России) сразу после запуска. Годом ранее управление разработки баллистических ракет уже отменяло этот заказ, однако конгресс его восстановил. Пятилетний проект опытно-конструкторских работ растянулся в итоге на четырнадцать лет, никаких летных испытаний, конечно, не проводилось, разработчики едва приступили к третьему этапу планирования, а за сам перехватчик и вовсе не брались. Это оружие предполагалось развертывать в непосредственной близости от космодромов противника – что довольно сложно применительно к таким большим странам, как Россия, Китай или даже Иран. Вдобавок ракета получалась громоздкой и тяжелой, для нее требовался либо еще не существующий специальный морской носитель, либо наземная пусковая установка. А стоимость программы к моменту отмены выросла с 4,6 до 8,9 миллиарда долларов. Я с удовольствием вбил кол в ее сердце.
Так называемый лазер воздушного базирования также предназначался для уничтожения вражеских баллистических ракет сразу после запуска – и его постигла та же участь. Химический лазер предполагалось размещать на борту «Боинга-747», но дальность действия у него была всего около пятидесяти миль, следовательно, «боингу» предстояло кружить в небе поблизости от шахт противника (обычно эти шахты находятся далеко от границ)… Огромный неповоротливый самолет, лакомая цель для систем ПВО – лучше не придумаешь. Для гарантированного уничтожения вражеских ракет в конкретной зоне требовался флот от десяти до двадцати самолетов – при стоимости 1,5 миллиарда долларов каждый; по независимым оценкам, ежегодные эксплуатационные расходы на один самолет составляли примерно 100 миллионов долларов.
Я также прикончил «Армейскую боевую систему будущего», комплексную систему транспортных средств, электроники и связи с проектной стоимостью от 100 до 200 миллиардов долларов. Данная программа, как и многие другие проекты министерства обороны, разрабатывалась под боестолкновение традиционных армий. Да, ее отличала весьма амбициозная технологичность, но имелись серьезные сомнения в том, что эту программу удастся когда-либо реализовать по приемлемой стоимости. Меня вдобавок смущало, что конструкция основного транспортного средства для этой программы не учитывала всего, что мы выяснили в Ираке и Афганистане относительно СВУ и прочих угроз. Я закрыл «автомобильную» часть программы, а армия, приложив старания, смогла найти применение ряду технологий, разработанных в ее рамках.
