* * *
Свой последний визит в Россию в качестве министра обороны, на следующий день после начала бомбардировок Ливии, я открыл посещением Санкт-Петербурга – столицы Российской империи с момента ее основания на побережье Балтийского моря императором Петром Великим в 1703 году и вплоть до большевистской революции 1917 года. Первым пунктом моей программы была лекция в Военно-Морском музее, перед аудиторией из примерно 200 российских морских офицеров среднего ранга. Атмосфера в зале была едва ли более доброжелательной, чем на моем выступлении в Академии русского Генерального штаба в октябре 2007 года; никаких аплодисментов, когда меня представили, и редкие, вежливо-равнодушные хлопки, когда моя лекция закончилась. Правда, на сей раз вопросы отражали не стремление к конфликту, а любопытство. Что мы считаем наибольшей угрозой для себя? Реорганизую ли я министерство обороны США? Какую роль играет флот в обеспечении безопасности Америки? Что насчет совместных операций и совместной боевой подготовки? Могут ли русские морские офицеры посещать американские военные объекты? Какое событие за все годы работы министром оказалось для меня самым важным? Я покинул музей, слегка обнадеженный перспективами российско-американского военного обмена и будущего сотрудничества.
Затем меня на катере доставили в Петропавловскую крепость, с которой начинался этот город, и пригласили присутствовать при выстреле полуденной пушки, что ведет счет времени с эпохи Петра Великого. После церемонии я посетил Петропавловский собор в крепости, где захоронено большинство русских царей. Человеку, который всю свою сознательную жизнь изучал русскую историю, было чертовски приятно увидеть своими глазами эти достопримечательности – ведь прежде на протяжении десятилетий мне отказывали в их посещении из-за «холодной войны» и моей принадлежности к ЦРУ.
На следующий день, 22 марта, я вылетел в Москву, чтобы встретиться с министром обороны Сердюковым и президентом Медведевым. Путин находился в командировке. Ливия была у всех на устах, и показательно, что ситуация в этой стране вызвала публичное расхождение во мнениях между Путиным и Медведевым. Накануне Путин сказал заводским рабочим в Центральной России, что резолюция ООН по Ливии «напоминает средневековые призывы к Крестовому походу». Медведев усомнился в этом утверждении: «Ни при каких обстоятельствах не допускается использовать выражения, которые способны привести к столкновению цивилизаций, – например упоминать о Крестовых походах и так далее». Он также обосновал свое решение не накладывать вето на резолюцию Совета Безопасности ООН.
Потом русские неоднократно повторяли, что их обманули в отношении Ливии. Мол, их убедили воздержаться при голосовании в ООН на том основании, что резолюция предусматривала проведение гуманитарной миссии, призванной предотвратить гибель мирных жителей. Но по мере того как список целей для бомбовых ударов неумолимо разрастался, стало понятно, что лишь немногие цели соответствуют заявленной миссии и что НАТО решило избавиться от Каддафи. Уверенность русских в том, что их нагло обманули, впоследствии заставила Россию блокировать любые аналогичные резолюции, в том числе против сирийского президента Башара аль-Асада.
Сердюков и Медведев оба выразили озабоченность ростом потерь среди гражданского населения в Ливии в результате наших бомбардировок. Я призвал их не верить заявлениям Каддафи о будто бы многочисленных жертвах. Мы принимали все возможные меры предосторожности, чтобы избежать таких жертв; по нашим данным, лишь несколько мирных ливийцев пострадали от наших бомб и ракет. Я сказал, что Каддафи, как мы считаем, заставляет мирных жителей прятаться в зданиях, которые являются очевидными целями, а также подбрасывает тела казненных на места бомбардировок. Медведев ответил, что его нисколько не радуют самолеты и ракеты НАТО в Ливии, но эти действия явились «следствием безответственного поведения Каддафи» и его многочисленных «выходок». Российский президент опасался, что конфликт может затянуться «до бесконечности», но сомневался в том, что «все успокоится, пока Каддафи остается у власти». Медведев повторил фразу, которую произнес в Москве две недели назад, обращаясь к вице-президенту Байдену: «Наземная операция в Ливии, возможно, понадобится». По его словам, Байден сказал ему, что это невозможно. Медведев прибавил, что «если Ливия распадется и «Аль-Каида» сумеет там обосноваться, это не пойдет на пользу никому, и нам в том числе, потому что экстремисты в конечном счете прорвутся на Северный Кавказ» (часть России).
Другой важной темой обсуждения в ходе моего визита стала противоракетная оборона. На саммите НАТО в Лиссабоне в прошлом ноябре Медведев внес новые предложения по сотрудничеству России и НАТО в этой области, а позднее направил соответствующее письмо Обаме. Сердюков начал разговор с комментария, что в письме Медведева прямо говорилось – сейчас подходящее время «для прорыва». Помимо прочего, Медведев предложил «секторальный подход» – российская система ПРО будет защищать Россию и «соседние государства», тем самым «минимизируя негативное влияние американской системы на стратегические ядерные возможности России». Следует закрепить договоренности юридически обязательным соглашением, которое гарантирует, что США и НАТО не намерены ослаблять и подрывать ядерный потенциал Российской Федерации. Я ответил, что нас заинтересовали предложения Медведева, озвученные в Лиссабоне. Опираясь на предложение Сердюкова по оперативному обмену данными, я предложил создать два центра обработки данных для ПРО: один – в России, другой – в Западной Европе. В этих центрах будут работать как российские офицеры, так и офицеры НАТО, что позволит осуществлять совместное планирование, облегчит разработку единых правил применения вооруженной силы для противоракетной обороны и сценариев противодействия ракетной угрозе, а также будет способствовать организации и проведению совместных учений по отражению таких угроз.
Позднее в тот же день я встретился с Медведевым на его модернистской подмосковной даче. Он настаивал: России нужны правовые гарантии, что натовская система ПРО не направлена против России. «Либо мы достигаем согласия, либо придется наращивать боевой потенциал». Я повторил то, что сказал ранее Сердюкову, – невозможно заставить американский сенат ратифицировать подобное соглашение, и страны Балтии никогда не согласятся с российской ответственностью за свою безопасность. Я догадывался, что озабоченность русских вызывает прежде всего потенциальная модернизация наших ракетных систем SM-3, которые составляли основу ПРО Обамы, – и так и сказал Медведеву. Мы оба знали, что ранние фазы развертывания ПРО не представляют угрозы для России. Что касается дальнейших действий Соединенных Штатов, подчеркнул я, «надеюсь, мы сможем убедить вас конкретными делами, что наши планируемые технологические обновления не поставят под угрозу ядерные и баллистические возможности России».
Медведев сказал, что рад видеть Обаму в президентском кресле, – «это человек, с которым можно работать, можно договариваться, и мы уважаем друг друга, даже если расходимся во мнениях». Он признал, что иранская угроза вполне реальна. На прощание Медведев пожелал мне «успехов в вашей нынешней должности, а также и после. Пусть жизнь будет интересной».
Мою программу в России завершил круиз по Москве-реке, организованный Сердюковым. Подали изящный теплоход, и мне сразу вспомнился аналогичный круиз с ужином по Потомаку, который я устроил для Сердюкова в минувшем году. В последний вечер в России в качестве министра обороны США я, проплывая мимо Кремля, размышлял о своем жизненном пути – сорок три года назад я приступил к работе в должности младшего аналитика «советского» отдела ЦРУ, и это было за два дня до вторжения СССР в Чехословакию.
