Мы рассматривали три возможности операции в Абботабаде – налет отряда спецназа, бомбардировка объекта и ограниченный удар с помощью беспилотника. Преимущество последних двух вариантов заключалось в том, что они сулили наименьшие осложнения с пакистанцами. А главный недостаток состоял в том, что мы не могли подтвердить, что уничтожили именно бен Ладена. Военные планировщики первоначально предложили массированный авиационный удар – тридцать две 2000-фунтовые бомбы. Мы убедили их поумерить аппетиты, но все равно присутствовала высокая вероятность жертв среди гражданского населения в окружающем жилом районе. Использование дрона выглядело предпочтительнее: БПЛА наносит локализованные удары; однако требовалось навести дрон на цель, и, что немаловажно, аппарат еще не полностью протестировали в полевых условиях. Рейд силами спецназа, самый рискованный вариант, позволял удостовериться, что ликвидирован именно бен Ладен, и давал шанс получить данные об операциях «Аль-Каиды», которые этот террорист мог хранить при себе. Я ничуть не сомневался в навыках и возможностях «морских котиков» – как объяснялось выше, меня тревожило другое.
Своими опасениями я поделился с президентом на встрече 19 апреля. Успех или неудача рейда равно способны поставить под угрозу и без того хрупкие отношения с Пакистаном, а следовательно, и исход войны в Афганистане. Я сказал, что относительно самого рейда у меня сомнений нет, но я не готов полагаться исключительно на косвенные доказательства присутствия бен Ладена в обнаруженном укрытии. «Конечно, выглядит убедительно, – признал я. – Но, возможно, мы просто очень хотим убедить себя». Вдобавок пакистанская разведка почти наверняка в курсе, где прячется бен Ладен, а значит, вокруг его убежища может оказаться тайное охранение, которое мы не сумели засечь, или же за этим домом как минимум внимательно наблюдают.
Наихудший сценарий предполагал, что пакистанцы оперативно перебросят на место событий свои войсковые подразделения, воспрепятствуют эвакуации нашей команды и возьмут наших солдат в плен. Когда я спросил вице-адмирала Макрейвена, что он планирует делать, если в ходе операции внезапно появятся пакистанские военные, он ответил, что отряду прикажут затаиться и ждать «дипломатической эвакуации». Причем укрыться им придется в самом доме, а стрелять в пакистанцев будет запрещено. Я уточнил, что произойдет, если пакистанцы ворвутся внутрь: «Будете стрелять или сдадитесь?» После инцидента с Дэвисом, сказал я, и учитывая градус антиамериканский настроений в Пакистане, переговоры по освобождению наших бойцов могут затянуться на несколько месяцев, а мы тем временем будем наслаждаться спектаклем «Американский спецназ в пакистанской тюрьме»; кстати, не исключено, что дело быстро доведут до суда. Наша команда не вправе сдаваться, подытожил я. Если пакистанские военные вдруг появятся, команде следует принять все необходимые меры, чтобы от них оторваться. После продолжительной дискуссии все согласились с моим выводом, и было решено задействовать в миссии дополнительные вертолеты MH-47. Позже Макрейвен поблагодарил меня за «своевременное вмешательство».
Я проявлял осторожность, наученный собственным горьким опытом и историческими фактами. Я помнил рейд 1970 года в Северный Вьетнам. Целью ставилось освобождение около 500 американских военнопленных в лагере Шонтэй. Отряд не потерял ни одного бойца, но подвела разведка и никого из пленных американцев в лагере не оказалось. А весной 1980 года – я работал помощником директора ЦРУ Стэнсфилда Тернера – была предпринята попытка спасти заложников в американском посольстве в Тегеране. Операцию «Орлиный коготь» пришлось прервать: сначала возникли проблемы с вертолетами, а затем произошла катастрофа – вертолет врезался в стоявший на земле самолет-топливозаправщик С-130. Провал обернулся гибелью в пустыне восьми американских военнослужащих. В ночь операции я приехал в Белый дом вместе с Тернером – и до сих пор помню ощущение полной беспомощности. Мне также вспомнилась операция США в приграничной зоне Пакистана осенью 2008 года: ожидалось, что все пройдет быстро и гладко, но в итоге операция вылилась в многочасовую перестрелку, причем команда едва сумела унести ноги обратно в Афганистан. Пакистанцы отреагировали на случившееся столь резко, что мы впредь старались избегать подобных силовых решений. В каждом случае имелся отличный план, однако даже успешное его выполнение приводило, мягко говоря, к конфузу, а что касается операции «Орлиный коготь» – и вовсе к сокрушительной неудаче и, не побоюсь этих слов, национальному позору, а наши военные еще долго не могли оправиться от унижения.
Наверное, Обама с самого начала своего президентского срока был уверен, что мой многолетний опыт работы в сфере национальной безопасности является для него полезным активом. Я сказал президенту в присутствии других руководителей администрации, что, возможно, в данном случае мой опыт скорее помеха, ибо он вынуждает меня осторожничать. Обама решительно возразил, заявив, что как раз мои опасения и нужно принять во внимание.
Никто не предлагал просить пакистанцев о помощи или обратиться к ним за разрешением провести операцию. Мы уже привыкли к тому, что любой контакт с пакистанскими спецслужбами и военными заканчивался одинаково: либо цель предупреждали и она сбегала, либо пакистанцы сами пытались ее захватить – как правило, преждевременно и безуспешно. Мы знали, что должны действовать быстро и что утечки информации категорически недопустимы. Кто-то предложил подождать и дать ЦРУ шанс собрать больше доказательств местонахождения бен Ладена, но аналитики заверили нас, что новых сведений мы вряд ли дождемся.
Кто должен осуществлять общее руководство рейдом, вопросов не вызывало. Если операцию будет проводить министерство обороны, правительство США не сможет при необходимости отрицать наше участие; у ЦРУ же в этом смысле масса преимуществ. Впрочем, мы постарались предусмотреть «фиговый листок» – сразу скажу, очень маленький – и согласились, что, когда придет время, президент даст Панетте разрешение на выполнение операции. Пентагон периодически одалживал, или «подбрасывал», ЦРУ войсковые части для спецопераций, поэтому никто не удивится.
Заключительное совещание состоялось 28 апреля. План, в случае одобрения, предусматривал проведение рейда через два дня. Большинство из нас, включая президента, собирались на официальный «журналистский» ужин в Белом доме: это один из весенних вашингтонских ритуалов – пресса, политики и чиновники надевают парадные одежды, встречаются и притворяются, что нравятся друг другу (по крайней мере эти несколько часов). Кто-то спросил, какое впечатление произведет, если мы все внезапно покинем ужин из-за необходимости срочно принимать решение, связанное с рейдом. Также прозвучало мнение, что «расслабляться», когда наши военнослужащие рискуют своими жизнями, не слишком корректно. Хиллари убедила сомневающихся: не следует отступать от заведенного порядка, и те из нас, кому выпало идти на ужин, должны быть там. Президент ее поддержал. (Случилось так, что погода заставила перенести рейд на сутки, и всех нас потом хвалили за умение скрывать эмоции.)
Президент, как было принято, попросил высказаться всех присутствующих. Байден был против операции. Мы с Картрайтом рекомендовали вариант с использованием БПЛА. Панетта одобрил наземный рейд. Остальные согласились, что опасность велика, но примкнули к Панетте. Президент пообещал принять окончательное решение в течение двадцати четырех часов.
