16 января 1979 года шах сбежал из Тегерана. Несколько дней спустя впечатления наблюдательного Говарда Харта с улиц иранской столицы стали намного более мрачными.
В конце концов его выследили и подстерегли вооруженные сторонники семидесятисемилетнего религиозного фанатика аятоллы Хомейни, который готовился к триумфальному возвращению в Тегеран из многолетнего изгнания.
Харт был сыном инвестиционного банкира, который еще ребенком провел три года в японском лагере для военнопленных на Филиппинах во время Второй мировой войны. Теперь он снова попал в плен. Захватившие Харта люди избили его, провели бутафорский суд, объявили шпионом ЦРУ и приготовились казнить на месте. Заявив о своей невиновности, умоляя сохранить ему жизнь и приготовившись к самому худшему, Харт попросил встречи с ближайшим муллой. На встречу с белокурым, голубоглазым, мускулистым шпионом, оказавшимся перед лицом иранского суда Линча, вскоре прибыл молодой иранский священник.
«Я сказал ему, что так поступать неправильно, что нигде в Святом Коране об этом ничего не написано», – с горечью вспоминал Харт. Мулла тщательно обдумал этот вопрос и… согласился. Харт был освобожден.
«Мы не понимали, кто такой Хомейни»
Несколько дней спустя, 1 февраля 1979 года, народная революция, в результате которой был свергнут иранский шах, открыла путь для возвращения Хомейни в Тегеран. Тысячи американцев, включая большую часть штаба посольства, были эвакуированы из страны. Власть все еще сохранял светский премьер-министр вместе с Революционным советом, и ЦРУ попыталось завязать с ним сотрудничество, оказать хоть какое-то влияние и заодно настроить против лидера соседнего Ирака Саддама Хусейна. «На уровне премьер-министра состоялся ряд весьма щепетильных и секретных бесед, – вспоминал Брюс Лейнген, поверенный в делах в американском посольстве. – Дело дошло до того, что мы фактически предоставили им строго секретные сведения по Ираку».
В 1953 году Лейнген был самым молодым сотрудником американского посольства в Тегеране. В 1979 году он был наиболее высокопоставленным сотрудником. В промежуточные годы целая череда резидентов и послов слишком «ужилась» с шахом, полюбив его икру и шампанское. «Мы заплатили за это, – сказал Лейнген. – Нужно было узнать, как думают эти люди, почему они так думают, почему себя так ведут. А если нам становится слишком комфортно верить в то, что соответствует нашим же ожиданиям, – что ж, тогда мы сами подталкиваем себя к краю пропасти».
Идея о том, что религия окажется мощнейшей политической силой в конце ХХ столетия, была просто непостижимой. В ЦРУ мало кто верил, что пожилой духовник может взять в свои руки власть и объявить Иран исламской республикой. «Мы не понимали, кто такой Хомейни и какая поддержка у его движения, – сказал Тернер, – или что могли означать для Соединенных Штатов его взгляды эпохи VII века».
«Мы словно пребывали во сне», – сказал он.
18 марта 1979 года у Говарда Харта, на тот момент действующего руководителя резидентуры, в 2:00 ночи состоялась встреча с одним из старших офицером САВАК, шахской тайной полиции, который многие месяцы верой и правдой служил в качестве агента и информатора. Передав офицеру деньги и фальшивые документы, чтобы помочь сбежать из Тегерана, Харт нарвался на кордон Революционной гвардии Хомейни. Иранцы принялись жестоко избивать его с криками: «ЦРУ! ЦРУ!» Упав, Харт выхватил пистолет и застрелил обоих. Много лет спустя он вспоминал фанатичный блеск, который разглядел в их глазах. Это был лик священной войны. «У нашего народа нет никакого понятия, – грустно размышлял он, – по поводу того, что это такое и как это объяснить».
«Это было верхом оскорбления»
Все слои иранского общества – от образованной элиты до радикалов с диким блеском в глазах – считали, что ЦРУ – всемогущая сила, которая обладает огромным влиянием на их жизнь. Возможно, они не верили правде: летом 1979 года резидентура ЦРУ состояла всего из четырех человек, и все четверо недавно прибыли в Иран. Говард Харт возвратился в штаб в июле, оставив вместо себя нового шефа резидентуры, Тома Эйхерна, который до этого тринадцать лет провел в Японии, опытного оперативного руководителя Малкома Колпа, инженера связи Фила Уорда и тридцатидвухлетнего ветерана ВМФ Уильяма Дж. Догерти, который вступил в ЦРУ всего девять месяцев назад. Во время вьетнамской войны Догерти возглавлял семьдесят шесть боевых миссий. Тегеран был его первым испытанием в рядах ЦРУ.
«Об Иране я знал немного, – вспоминал он. – А у самих иранцах – и того меньше. Все мои познания об Иране, помимо того, что я успел нахватать из вечерних телевизионных новостей и трехнедельного курса страноведения в Государственном департаменте, включали лишь то, что я смог почерпнуть за пять недель, читая разложенные на столе операционные досье».
За пять месяцев до этого толпа иранских марксистов напала на американское посольство. Сторонники аятоллы провели контратаку, вышвырнули нападавших и освободили американцев. Никто не думал, что такое может произойти вновь. «Насчет нападения на посольство не волнуйтесь, его больше не будет, – заверил Тегеранскую резидентуру руководитель Иранского отдела в штабе ЦРУ. – Единственное, что может спровоцировать нападение, – это если бы шаху позволили сбежать в Объединенные государства. Но в этом городе нет таких глупцов, которые могли бы это допустить».
21 октября 1979 года Догерти получил новую телеграмму из штаба. «Я не мог поверить своим глазам», – вспоминал он позднее.
Поддавшись интенсивному политическому прессингу со стороны друзей шаха, особенно Генри Киссинджера, президент Картер, пойдя против собственных принципов, решил в тот день отправить сосланного монарха в Соединенные Штаты для лечения. Президент сильно переживал по поводу скоротечного решения, опасаясь, что в отместку его соотечественники могут оказаться в заложниках. «Я воскликнул: «Да бог с ним, с шахом! Он так же неплохо проведет время за игрой в теннис в Акапулько, как и у нас в Калифорнии, – вспоминал Картер. – А что мы будем делать, если они потом схватят два десятка наших морских пехотинцев и начнут убивать по одному каждое утро? Развяжем войну с Ираном?»
Никто в Белом доме не подумал спросить мнение агентства.
Две недели спустя толпа иранских студентов, ярых сторонников аятоллы, захватила американское посольство. Они захватили в заложники 53 человека, которых продержали все оставшееся время нахождения у власти администрации Картера, то есть 444 дня и ночи. Последние недели 1979 года Догерти провел в одиночном заключении. Он не раз вспоминал о шести допросах в период с 29 ноября по 14 декабря, которые начинались в сумерках и продолжались до рассвета. Этими допросами руководил Хоссейн Шейк-ол-еслам, будущий заместитель министра иностранных дел Ирана. После полуночи 2 декабря Хоссейн вручил ему телеграмму. «В тот момент я решил, что жизнь моя закончена, – написал Догерти для биографов ЦРУ. – В телеграмме сообщалось мое истинное имя и утверждалось ясно и четко, что я назначался на работу в резидентуру в Тегеране. Здесь также упоминалось о специальной программе, по которой я вступил в ряды агентства десятью месяцами ранее. Когда я взглянул на Хоссейна и его марионеток, те ухмылялись, словно трио Чеширских котов».
