«Мне потребовались месяцы, чтобы получить ясную картину о том, что именно произошло и кто кому что сделал, – вспоминал Вебстер. – Кейси оставил после себя множество проблем». Главной среди них, считал Вебстер, являлось ставшее традицией вызывающее неповиновение. «На переднем крае, в реальной обстановке люди чувствовали, что должны действовать самостоятельно, – говорил он. – Предполагалось, что они и шагу не должны были ступить без одобрения своего босса. Однако руководители местных резидентур таким боссом считали только собственную персону».
Сотрудники тайной службы были уверены, что Вебстер, которого мгновенно окрестили Умеренным Биллом, не имел никакого понятия о том, кто они такие, чем занимаются и что именно связывает их вместе. «Никто больше не может этого понять, – сказал в интервью Колин Томпсон, служивший в Лаосе, Камбодже и Вьетнаме. – Это как блуждание в тумане. Вы в него погружаетесь и верите, что стали элитой в американском правительстве. А агентство подкрепляет эту веру с того самого момента, как только вы там оказываетесь. Они делают вас своим сторонником».
В глазах посторонних они выглядели словно члены мужского клуба из Вирджинии: как истинные южане в белых накрахмаленных рубашках. Но сами себя они рассматривали как замаскированный боевой батальон, братство крови. Вообще, отношения с Вебстером были накалены с самого начала. «Возможно, мы смогли бы преодолеть самолюбие Вебстера, его нехватку опыта в иностранных делах, его провинциальный взгляд на окружающий мир и даже его непомерное высокомерие, – сетовал Дуэйн Кларридж. – Но вот чего мы никак не могли преодолеть, так это то, что он был законоведом».
«Вся его подготовка и послужной список на юридическом поприще заключалась в том, чтобы не совершать противозаконных вещей. Он никогда не мог признать, что именно так и поступает ЦРУ, когда работает за границей. Мы нарушаем законы других стран. Так мы собираем информацию. Вот почему у нас все на мази. Вебстер испытывал непреодолимые проблемы с пониманием смысла существования организации, которой его назначили руководить».
Через считаные недели после прихода Вебстера Кларридж с коллегами пустили в Белом доме слух: это человек мелкий, несерьезный, дилетант…
Вебстер отдавал себе отчет, что именно ему предстоит, и попытался несколько облегчить свое положение с помощью совета Ричарда Хелмса, который, будучи в непростых отношениях с уголовными инстанциями, имел все же репутацию «серого кардинала». «Дик Хелмс любил повторять: поскольку приходится лгать и делать подобные вещи за границей, очень важно, чтобы мы не лгали друг другу и не допускали предательства внутри ведомства, – вспоминал Вебстер. – Этим я хотел бы донести следующее: вы способны добиться намного большего, когда люди вам доверяют. Не знаю, насколько это меняет дело. Люди слушали очень внимательно. Но в агентстве задавали вопрос: он на самом деле так думает? В их головах всегда вертелся этот вопрос».
Вебстер клялся, что агентство не станет ничего утаивать от конгресса. Но комитеты по разведке слишком часто убеждались в обратном. Они решили, что после истории «Иран – «контрас» агентством, видимо, придется управлять с Капитолийского холма. Конгресс мог навязать ЦРУ свою волю, поскольку, согласно Конституции, именно он в конечном счете контролировал «чековую книжку» правительства. Вебстер выкинул белый флаг, и с его «сдачей» ЦРУ перестало быть инструментом чисто президентской власти. Оно теперь балансировало, притом крайне неустойчиво, между главнокомандующим и конгрессом.
Тайная служба настойчиво противостояла тому, чтобы конгресс играл ведущую роль в управлении ЦРУ. Ее руководители опасались, что среди 535 избранных представителей может оказаться несколько таких, кто кое-что смыслит в работе ЦРУ. В результате в состав комитетов конгресса были оперативно «внедрены» офицеры ЦРУ, которые могли бы приглядывать за «своими».
У комитетов конгресса имелся зуб на Клэра Джорджа, который все еще занимал пост руководителя тайной службы. Он являлся особым связующим звеном Кейси и конгресса и большим мастером обмана. Кейси нравились его обаяние и хитрость, но эти два качества не пользовались спросом в ЦРУ при Вебстере. «В Клэре ощущалась легкость, которая вызывала к нему симпатию со стороны, – заявил Вебстер. – Но он полагал, что один из способов обмануть бдительность конгресса состоит в бесконечной волоките и увиливании по какому-либо щекотливому вопросу».
В конце ноября 1987 года Вебстер вызвал его к себе на ковер и сказал: «Дело в том, что конгресс не верит вам. Я вынужден освободить вас от должности». Джордж раздумывал не дольше секунды. Он ответил: «Я тоже считаю, что должен уйти, и, возможно, захвачу с собой еще некоторых из тех, кому тоже пора в отставку».
Три недели спустя, уже под Рождество, Дуэйн Кларридж за чашкой крепкого кофе встретился с Джорджем. В этот момент Вебстер вызвал его к себе заявил, что пора освободить пост. Первым побуждением Кларриджа было оказать сопротивление, сначала – шантажируя того же Вебстера, а затем – используя свои связи в Белом доме. Он только что получил хороший отзыв от своего доброго друга – вице-президента Соединенных Штатов. «С вами останутся моя дружба, – написал ему Джордж Буш, – мое уважение и почтение. На это вы можете всегда рассчитывать». Но Кларридж решил, что договоренность о лояльности все-таки нарушена. И ушел в отставку.
Через те же двери вместе с ним штаб-квартиру ЦРУ покинули ценнейшие кадры из числа тайных операторов с многолетним опытом работы.
«Американская разведка была великодушна»
После отставки Клэра Джорджа чаще всего преследовали мысли не о дискредитированных операциях или о перспективах возможных обвинений в его адрес, а зловещий призрак неуловимого «крота» в ЦРУ.
По его наблюдению, за 1985 – 1986 годах Советское и Восточно-Европейское отделения тайной службы растеряли своих лучших шпионов. Добрый десяток советских агентов, имеющих доступ к секретной информации, был один за другим арестован и впоследствии казнен. Небольшие отделения ЦРУ в Москве и Восточном Берлине прекратили свою деятельность, большинство явок было провалено, операции – приостановлены. В 1986 – 1987 годах эта структура ЦРУ разрушалась, словно взорванное здание в режиме замедленной съемки. В штаб-квартире ЦРУ понятия не имели, почему так происходит. Сначала решили, что в ряды затесался коварный предатель, и подозрение пало на молодого офицера по имени Эд Говард. Он вступил в ряды сотрудников тайной службы в 1981 году и в качестве агента под глубоким прикрытием был направлен в Москву. Он прошел два года обучения. Некоторые весьма важные факты личностной характеристики Говарда были упущены, но всплыли в самую последнюю минуту: он оказался выпивохой, лгуном и… вором. Его уволили, и в апреле 1985 года Говард дезертировал к русским…
В период подготовки Говард внимательно ознакомился с досье на некоторых лучших шпионов ЦРУ в Москве. Среди них он наткнулся на досье на Адольфа Толкачева, военного ученого, который в течение четырех лет переправлял американцам документацию о новейших советских военных разработках. Толкачев расценивался как самый крупный советский осведомитель ЦРУ за последние двадцать лет.
