«Есть шансы перевести его из черно-белого конфликта в конфликт красно-белый»: «Тема: Южная Африка и Родезия», Специальное заседание комитета по координированию, 8 февраля 1977 г., и протокол заседания Совета национальной безопасности, 3 марта 1977 г., JCL.
Проблема состояла в том, что «никому не хотелось обращать внимание на Африку»: Карлуччи: устная история, FAOH.
…Джерри Госсенс, шеф резидентуры в четырех африканских странах при президентах Никсоне, Форде и Картере: из интервью Госсенса с автором. Рожденный в Техасе и выросший в Бейруте, Госсенс вступил в ЦРУ в 1960 г. и работал на Ближнем Востоке под глубоким прикрытием в качестве продавца подвесных моторов «Эвинруде». Потом он присоединился к Африканскому подразделению агентства. В 1960-х и 1970-х гг. сотни молодых и честолюбивых мужчин из ЦРУ и некоторые женщины боролись за преимущество с советскими, китайскими и восточногерманскими шпионами в Африке. «Мы были молоды и согласны броситься в адскую бездну, – говорил Госсенс. – Мы ориентировались на шпионаж задолго до того, как к этому пришла остальная часть агентства. Наш шеф имел обыкновение повторять: «Дайте мне 25 тысяч, и я могу арендовать любого африканского президента». Но это было совсем не то, ради чего мы занялись этим делом. Мы пришли сюда, чтобы заниматься шпионажем. И Африка все еще была таким местом, которое вполне подходило для того, чтобы творить здесь историю. Вы могли начать операцию абсолютно случайно. Вы отправляетесь с послом на встречу с президентом. Член президентского аппарата говорит: «Знаете, у меня сломался фотоаппарат «Пентакс». Никак не могу достать запасные части». Вы делаете ему любезность. А вам потом разрешают заглянуть в президентские архивы».
«Мой единственный самый большой кризис, самый трудный момент в жизни, стал результатом шпионского скандала с сотрудником ЦРУ»: Виснер: устная история, FAOH.
«Я спросил у своего шефа резидентуры, правда это или нет»: Иглбергер: устная история, FAOH.
«…в чем они изрядно набили руку»: Тернер С. Сжечь до прочтения: Президенты, директора ЦРУ и секретная разведка / Burn Before Read ing: Presidents, CIA Directors, and Secret Intelligence. Нью-Йорк: Hype rion, 2005. С. 187.
«У них здесь своя, уникальная культура»: из интервью Мак-Магона с автором.
«Они там все словно взбесились»: из интервью Мак-Магона с автором.
«Несмотря на текущие (и постоянно ухудшающиеся) нравственные проблемы, я подозреваю, что ЦРУ еще придумает ряд оригинальных идей»: меморандум для Збигнева Бжезинского, «Тема: Возможности проведения секретных операций в избранных [удалено] регионах», 5 февраля 1979 г., СНБ, JCL. Была, однако, еще одна секретная операция, которая началась при Картере и принесла свои плоды пятнадцать лет спустя. Ее целью было раскрытие связей между торговцами кокаином и правительством Колумбии. В 1977 г. «руководитель отделения ЦРУ приехал ко мне с планом участия ЦРУ в работе по борьбе с наркотиками, – рассказал Роберт У. Дрекслер, в то время заместитель начальника миссии в американском посольстве в Боготе. – Это нельзя было сообщать в Управление по борьбе с наркотиками. Что ж, я одобрил это дело, и мы приступили. Это была в целом превосходная операция, в ней мы использовали крайне небольшое число сотрудников колумбийских правоохранительных органов, которых бы могли контролировать, чтобы гарантировать, что они не обратились против нас и не были подкуплены, и в которой мы собирали разведывательные сведения за счет связей между торговцами наркотиками и высокопоставленными колумбийскими чиновниками. Идея состояла в том, чтобы передавать все это в Вашингтон. Надо сказать, программа работала очень хорошо. Собранные разведывательные данные были ужасающими, потому что свидетельствовали о стремительном распространении коррупции». В 1994 и 1995 гг. эта операция достигла кульминации с захватом – при поддержке ЦРУ – одной из главных колумбийских кокаиновых банд, картеля Кали. Это стало возможным в сотрудничестве с Управлением по борьбе с наркотиками.
В последующие девять месяцев ЦРУ оказалось не в состоянии предупредить президента Соединенных Штатов о вторжении, которое целиком изменило облик мира: хотя почти все отчеты о неспособности предупредить по поводу советского вторжения в Афганистан остаются засекреченными, Дуглас Макичин, заместитель директора разведки с 1993 по 1995 г., опубликовал оценку работы ЦРУ в 2002 г., базируя свою работу на секретных документах, а также на собственном личном опыте одного из лучших советских аналитиков агентства (Макичин Д. Предсказание советского вторжения в Афганистан: Отчет разведывательного сообщества // Центр исследования разведки. 2002. CIA/CSI). Мой отчет о провалах в значительной степени полагается на его работу, так же как на интервью с Бжезинским и Гейтсом.
«…ухудшение ситуации не предвещает эскалации советского военного вмешательства в форме прямых боевых действий»: Гейтс Р.M. Из тени: История пяти президентов и о том, как они выиграли холодную войну. Нью-Йорк: Simon & Schuster, 1996. С. 132. Хотя Гейтс так не говорит, этот отрывок, очевидно, появился в президентском ежедневном резюме.
«ЦРУ не видит в этом радикального наращивания сил»: «Тема: Иран», Специальный комитет по координации, 17 декабря 1979 г., коллекция Архива национальной безопасности.
«Темпы развертывания советских войск не предполагают… непредвиденную ситуацию или повышенную срочность»: 19 декабря 1979 г., доклад президенту процитирован в «Советском вторжении в Афганистан», засекреченная история ЦРУ, цитаты из которой приводятся в книге Д. Макичина «Предсказание советского вторжения в Афганистан: Отчет разведывательного сообщества» (Центр исследования разведки, 2002, CIA/CSI).
…советское вторжение стало для Соединенных Штатов «зрелищным мероприятием»: Макичин Д. Предсказание советского вторжения в Афганистан: Отчет разведывательного сообщества // Центр исследования разведки. 2002. CIA/CSI.
Глава 37
«Этот шаг, по-видимому, не оставил никаких отговорок для американского «нейтралитета» и подтвердил, что шах является нашей марионеткой»: Пречт: устная история, FAOH. В сентябре 1979 г. Пречт находился в одной из вашингтонских больниц и ожидал операции: «Перед входом в операционную я заметил еще одного человека, который лежал в ожидании своей очереди. Это был Лой Хендерсон, который в 1953 г., когда свергли Моссадыка, работал в Иране послом. И я подумал: «Присутствовал при создании… и присутствует при разрушении». После того как я был в состоянии ходить, я отправился к нему в палату… Я спросил его, каким был [шах] тогда в Иране. Он ответил: «С ним никто не считался. Он ничего не значил. Это был слабый человек. И все же нам приходилось иметь с ним дело» Итак, он подтвердил то, что я давно подозревал: шах просто кичился своей властью, которая пришла в Иран вместе со скачком доходов от нефти; немаловажную роль сыграла и лесть со стороны Никсона и Киссинджера и других иностранных лидеров».
