Путин принимает решения независимо от того, кто и что ему говорит, решения эти неожиданные и их никто не в состоянии м просчитать — ни его союзники, ни противники. Вместе с самодостаточностью и уверенностью в собственной правоте получается очень интересная комбинация лидерских качеств. Можно сказать, что Путин сам является детищем той политической и культурной системы, которая в России складывалась веками.
Итак, судя по общему впечатлению от встречи с Путиным, он, во-первых, не утратил глубокого и комплексного понимания того, как живет Россия и в каком состоянии она находится, а во-вторых, у него имелось видение — как он сказал, на пять-десять лет вперед — того, к чему Россия должна прийти. Однако было похоже, что маршрута — как «отсюда» попасть «туда» — у Путина по-прежнему нет.
На самом деле это проблема многих визионеров, людей, обладающих вúдением: они знают, где сейчас находятся, и видят, куда хотят попасть, но не знают, как это сделать. У них есть точка А и точка В — беда лишь в том, что дорога между двумя пунктами не проложена, шоссе не построено.
В книге «Путин — Медведев. Что дальше?» мы писали, что политика Путина — это политика коротких дистанций. Он ставит перед собой какую-то задачу, решает ее — условно говоря, добегает до очередного угла, — затем оглядывается по сторонам и смотрит, правильно ли он бежал. Если анализ обстановки показывает, что бежал он неправильно, прежняя идея отбрасывается, причем Путин особо не переживает по этому поводу — ну, сделал ошибку, ничего страшного, повернем в другую сторону. Такая судьба уже выпадала различным начинаниям, направленным на решение каких-то проблем в стране, так случилось и с «Народным фронтом», и, по большому счету, с Медведевым. Путин откидывает не оправдавшую себя идею и двигается дальше.
Путин представляется нам спринтером, который бежит стайерскую дистанцию короткими рывками, каждый раз проверяя по компасу, правильно он бежит. Он очень хороший спринтер, отлично умеющий решать конкретные задачи — изобретательно, непредсказуемо и ни с кем не советуясь. Но не факт, что так он сможет добежать до конечной цели. Политика коротких дистанций входит в противоречие с необходимостью иметь в России долгосрочную стратегию, особенно если человек является абсолютным лидером страны и думает о ее будущем всерьез.
Еще один вывод, который можно было сделать по итогам встречи, заключается в том, что Путин по сути не нуждается в политической элите. Он самодостаточен и уверен в себе, а кроме того, хорошо знает цену российской политической тусовке — знает о ее продажности и склонности к предательству и презирает ее за это. Еще свежа была в памяти история с Лужковым, от которого все моментально отвернулись, когда он попал в опалу, и аналогичная история с Кудриным, да и с Борисом Ельциным после его ухода с поста президента произошло то же самое.
Для политиков в России стало общим местом, что, как только ты теряешь свои позиции, лишаешься власти или административных возможностей, ты тут же превращаешься в половую тряпку, о которую все вытирают ноги, несмотря на то что еще вчера целовали тебя во все места. Вот эта продажность, нечестность, лизоблюдство Путину по большому счету не нужны. Есть подозрения, что он не с каждым даже за руку будет здороваться из-за здоровой брезгливости. Он сам себе элита, сам себе советник, сам себе преемник и сам себе наследник.
Элита, в свою очередь, боится Путина, поскольку отлично понимает, что ему известно, что эти люди на самом деле собой представляют, а он знает, что они это знают. Элита знает, что Путин не особенно нуждается в ее личной лояльности, а он знает, что вся эта лояльность гроша ломаного не стоит. И вот эти отношения, когда, с одной стороны, элита Путину не нужна, а с другой стороны, она готова в любой момент его предать и продать, делают российскую элиту еще уязвимее, а положение Путина еще более уникальным.
Принято говорить о путинской команде, но все знают, что у Путина нет команды. Есть люди, которые в силу разных причин лично к нему лояльны, и их, кстати, не так уж много. Остается эдакий волк-одиночка, на котором лежит вся ответственность за происходящее в российской политике и который готов принимать все шишки за свои и чужие промахи, однако самодостаточность и целостная картина мира помогают Путину не терять уверенности.
Это, к слову, большая проблема для Запада: работать с Путиным трудно. Как ты ему ни доказывай — он все равно сделает по-своему, как сам считает нужным, любые политические и экономические решения он принимает, исходя из известной ему одному логики, которая не просчитывается. Конечно, лидер, шаги которого невозможно просчитать, действующий в условиях, когда в стране нет стабильной системы государственной власти, а экономика находится в переходном периоде, — это в определенном смысле серьезный минус, и мы уже об этом говорили. Но ничего не поделаешь — таковы российские реалии.
В какой-то момент Путин повернулся к Николаю Злобину, одному из авторов этой книги, и сказал:
— Николай, а как же без вашего вопроса?
— Владимир Владимирович, — начал Злобин, — пока вы работали премьер-министром, большинство людей предполагало, что вы никуда не уходили и вернетесь на пост Президента. Так оно и оказалось.
— Я знаю об этих слухах, — ответил Путин.
— Да, я действительно это подтверждаю, слухи очень сильны, была даже уверенность, — продолжал Злобин. — Но у меня возникает вопрос: с одной стороны, та система управления, которая была вами создана, в значительной степени зависит от вашего непосредственного присутствия внутри этой системы, она заточена под ваши руки, под руки Путина. Как вы видите ее функционирование без самого Путина, возможно ли это? Или вы вынуждены были вернуться, потому что система не работает без вас? Она просто разрушится?
Тут Путин усмехнулся, и сказал, посмотрев на Злобина: «Что-то Вы меня, Николай, рано хороните». Все засмеялись. Злобин ответил, что, напротив, он желает Путину многих лет жизни, но вопрос не о самом Путине, а о системе управления, которая создана в стране. Системе, которая, на его взгляд, не подразумевает во главе ее никого, кроме самого ее создателя и конструктора.
— И второй вопрос, — продолжил Николай. — Мы всю последнюю неделю встречались здесь в России с разными политиками, с лидерами главных партий. Это одни и те же люди, они проходят уже не первый избирательный цикл. Мы видим одни и те же лица из года в год. Почему не происходит обновление российской политической элиты? Почему нет новых лидеров национального масштаба, федерального масштаба? За все время вашего президентства в России не возникло ни одного серьезного политика. Даже в президентской выборной кампании не появилось ни одного нового лидера в федеральном масштабе.
— Как не появилось, а Дмитрий Анатольевич Медведев? Новый лидер, новый политик, — возразил Путин.
— Но, во-первых, он — до сих пор президент, какой же он новый политик? А, во-вторых, он прошел через все вслед за вами, поэтому новым политиком его назвать по сути нельзя. А есть еще кто-то?
— Есть, например, Дмитрий Медведев, — повторил Путин, но, услышав ироничные смешки, быстро среагировал: — Ну как же, есть, еще, есть, но остальных называть я вам не буду.
