Не то в России: огромное количество неправительственных организаций занимаются решением глобальных проблем, при этом с трудом можно найти такую, которая поставила бы своей целью решение чисто бытовых проблем и противостояла государству на уровне, скажем, собеса. Если же организации подобного типа появляются, они воспринимаются большинством населения как непонятные фрики, расхаживающие по улицам с флагами и что-то требующие от чиновников местного уровня.
Тем не менее, не стоит обманываться и принимать самоощущение рядовых американцев за своего рода комплекс жителей большого, но провинциального государства на задворках мира. Американцу безразлично то, что происходит за пределами его страны, по совершенно другой причине. По большому счету он просто убежден, что там, за рубежом, нет ничего, стоящего внимания. В этом как раз особенность имперского мышления — ты центр земли, ты ее пуп, а все, что происходит за пределами империи, ничтожно.
Не то чтобы американцы не считали себя равными другим — они просто в глубине души не уверены, что эти другие есть. Именно поэтому они так сконцентрированы на делах внутри своей страны. Америка искренне убеждена, что есть она — и где-то там остальной мир. Точно так же в этом была убеждена Римская империя, да и Британская. Римляне сидели в Риме, англичане наслаждались Лондоном, — а их национальные интересы отвоевывали специально обученные люди, зачастую имеющие мало отношения к метрополии.
Русские тоже абсолютно убеждены в том, что они — соль земли, и живое внимание к мировым событиям на самом деле ограничивается лишь теми сферами, где затронуты национальные интересы. А что касается языка — ну так по большому счету «настоящий язык» только один. И в нем прекрасно отразилась особенность мышления русского человека со стародавних времен — кто не говорит по-русски, тот немец, «немой». Повторим, что это одно из отличий имперского менталитета — ощущение своего превосходства. Китайцы в период расцвета своей империи ощущали себя точно так же — они вообще не подозревали о существовании других. Есть великая Поднебесная — а там, за пределами, копошатся какие-то варвары.
У каждой системы, политической или экономической, есть пределы управляемости. Россия сейчас является самым большим по территории государством мира с неимоверным количеством часовых поясов, разнообразными географическими, климатическими и прочими условиями, а добавление Крыма, который сам по себе достаточно велик, ставит вопрос об управляемости всей этой разнообразной территории. Более того, Россия и так испытывает дисбаланс территории и численности населения. Это слабозаселенная, большая и очень неравномерно развитая страна.
В свое время именно разреженность населения привела Россию к абсолютизму — одной из причин его установления была слабая связь между разными частями страны, необходимость контролировать, где твои солдаты или призывники находятся в каждый момент времени. Последнее, кстати говоря, стало потом важной причиной многовековой крепостной зависимости. Идея заключалась в том, что власти должны были знать, где находятся люди, на случай внешней опасности. Как их собрать? Отсюда и привязанность к конкретным деревням, которая потом закончилось сталинским отказом дать паспорта крестьянам, потому что люди должны быть на месте и всегда доступны государству. Отсюда и советская прописка. Даже само слово не имеет перевода на английский.
В малых странах такой проблемы нет, там все на виду — вспомним, как Гамлет выходил на балкон и смотрел, все ли в порядке в датском королевстве. А тут смотри не смотри — все равно ничего не увидишь. Как шутили в СССР: самое высокое здание в стране — это здание КГБ на площади Дзержинского (теперь — Лубянка), именно потому, что оттуда хорошо видна Колыма. Всегда проблемой России была необходимость защищать огромную территорию сравнительно небольшим количеством людей, и при этом не нанести вред экономике. Нельзя изъять слишком много рабочих рук из экономики и послать их на защиту границ или, условно говоря, национальных интересов, потому что людей на все не хватает. И эта дилемма в России ни разу не была решена.
Каждая система, как известно, сильна настолько, насколько сильна ее самая слабая часть. Россия толком не создала региональную систему управления — взять Дальний Восток или то, что происходит на Кавказе. Мы в принципе не очень хорошо понимаем, как управляется Кавказ или этнические республики Поволжья. А после референдума в Крыму добавляется еще один серьезный кусок с очень своеобразным политическим и культурным наследством. Присоединение обширной крымской территории с очень, в принципе, небольшим населением может поставить вопрос об эффективности политической и управленческой системы, существующей в России, — не достигнет ли она предела своего количественного развития?
Империя должна распространять свое влияние на внешние территории. И осуществляться это распространение может по-разному. Раньше это достигалось, как мы уже говорили, физически — жители метрополии ехали в провинции и несли туда имперское влияние. Но времена изменились. Управляемость стала принципиально иной. В век информационных технологий нет необходимости физически, лично куда-то приезжать — ни для перевозки капитала, чтобы распространить свое финансовое влияние куда угодно, ни для перевозки идей. Более того, люди как раз стремятся в империю, как делали это испокон веков. Там бурлит настоящая жизнь, а имперская столица — это центр мира, место, куда стремятся и жители метрополий, и дальние племена, малые и большие.
К тому же, в случае чего, аудиовизуальные системы позволяют с высокой степенью точности знать нахождение каждого солдата, каждого танка, как и степень их функциональной и боевой готовности. Многочисленные «революции Шарпа», проведенные за последние годы в разных странах, — это как раз проявление империи, ее наступление. С другой стороны, русские деньги работают по всему миру, влияя на экономики многих стран. Без русских денег, русской нефти, русского титана уже давно невозможно существование многих вещей, и это тоже имперская экспансия, помимо того что ментально Россия до сих пор представляет собой ядро славянского мира.
То, что мы сейчас живем — и это необходимо понимать — в совершенно новое, переходное время, проявляется в изменении подхода к принятию решений и сбору информации. Ограничение сегодня лежит совсем не в методах получения данных. Проблема поднялась на следующий уровень — как эти данные обработать. Разве можно предположить, что, например, Соединенные Штаты Америки не имели полной картины всего происходящего на Украине и вокруг нее? Конечно, имели. Но, как мы уже сказали, не смогли провести корректный анализ и сделать правильные выводы. Не смогли очистить важные данные от информационного мусора.
Тонкость в том, что ни один компьютер этого сделать не может — тут нужен человек. Именно это и есть аналитика, которая сейчас является основополагающим фактором политического процесса. Если угодно, окончательные решения, которые влияют на развитие событий, всегда базируются на сильной аналитике, и президент или иной человек, принимающий решения, должен определять тот круг аналитиков, которым он доверяет, — тем более что что неизбежно накапливается некая статистика по принятию решений.
