Нужна очень серьезная перестройка, и, наверное, пока мы не добьемся успеха в этом деле, изоляционистские тенденции так и не удастся преодолеть и Россия по-прежнему останется страной, которую никто не слышит. Да и не захочет услышать.
Справедливости ради нужно заметить, что Запад, со своей стороны, также в ряде ситуаций выглядит незаинтересованным в объяснениях России. Украинский кризис — серьезнейший информационный повод. Ну хотя бы пошлите в Россию корреспондентов, добейтесь интервью с Путиным — все, и BBC, и CNN, и Fox News, — посидите в очереди, Путин с удовольствием вам все расскажет. Но ничего подобного не происходит. И наоборот, когда проводились пресс-конференции американских политиков, российским СМИ было запрещено присутствовать. Книги о Путине и России на Западе, за редким исключением, скучны, полны стереотипов и фантазий самих авторов, далеких от российских реалий. Да и книг на самом деле не так много.
То же касается и срыва заседания «Большой восьмерки» в Сочи. Казалось бы, формат G8 блестяще подходит для того, чтобы переговорить напрямую и задать Путину все интересующие вопросы не через журналистов или Сергея Лаврова, а лично. Почему бы не поставить его в тупик на встрече в Сочи — если получится? Но Запад отказывается от этого формата. Лучше всего было бы вообще собрать G8 в апреле, по горячим следам, — но нет, общую встречу заменили встречей представителей семи стран. Что это значит? России боятся высказать в лицо все, что думают? И какое влияние это окажет на международное развитие? Члены «семерки» хотят поговорить о том, какая Россия плохая, — но как можно говорить об этом в отсутствие России и без выслушивания ее мотивации?
Остается открытым вопрос, что произойдет в дальнейшем, в частности, с Валдайским форумом. Конечно, неприятие западной элитой, в первую очередь американской, того, что произошло в Крыму, может привести к обвалу этого действительно очень хорошего, эффективного формата. Вообще на Западе, мягко говоря, не поняли истории с ликвидацией РИА «Новости» и созданием агентства «Россия сегодня», к тому же весьма однозначное отношение к руководству агентства может привести к тому, что валдайский формат станет политически неинтересным для многих ведущих американских и европейских экспертов, политиков и журналистов.
Среди вашингтонского истеблишмента уже звучат мысли о том, что, может, и не стоит ехать на Валдайский форум — как бы он не превратился из дискуссионной площадки в чисто пропагандистское мероприятие. Такая опасность есть. Нельзя упираться в пропаганду, этого никто не поймет. Нужен диалог. Мы говорим о том, что Россия должна себя объяснять и ни в коем случае не впадать в изоляционизм, и в том числе убеждены, что сохранить такую наработанную, мощную площадку, как Валдайский клуб, безусловно, необходимо. И сосредоточиться в рамках форума нужно именно на разъяснении российской позиции.
Выступления Владимира Путина на Валдае всегда были очень эффективными, как и выступления Сергея Лаврова и Сергея Шойгу на форуме 2013 года. Но все это происходило до событий на Украине. Сейчас же очень важно, чтобы эта площадка не начала превращаться в место демонстрации лояльности Кремлю. Необходимо сохранить ее важнейшую характеристику — мостика, где Россия может объяснить ведущим западным и восточным экспертам свою позицию. И нельзя допустить, чтобы эта площадка обвалилась и чтобы на нее перестали приезжать ведущие иностранные эксперты, журналисты и политики. Но это уже профессиональная задача нового агентства «Россия сегодня» — как привлечь их на свою сторону, как убедить в том, что форум не превратится в пропагандистское мероприятие, которое никому по большому счету не интересно.
Трудности перевода
Есть ощущение, что две главных страны мира — Америка и Россия — являются на сегодняшний день также и самыми непонятными друг другу странами. Но если Америка за счет огромной экономики, армии, сильного доллара и т. п. все-таки, не мытьем так катаньем, доводит свою позицию до остальных, то у России такой возможности сейчас нет. Она должна победить интеллектом, если угодно. Интеллектом своей элиты. Но нынешним интеллектом основной массы российской элиты победить никак нельзя. Можно только проиграть очередную холодную войну. А надо сказать, что холодная война — это вообще никоим образом не конек России, мы не готовы к холодным войнам и не способны в них выигрывать. Это не наша модель. Поэтому нельзя опускаться до уровня холодной войны и начинать отвечать тем же самым.
Что же касается «горячей» войны, то, естественно, ни один россиянин в здравом уме и трезвой памяти ее не поддержит, помня историю XX века. Значит, надо искать общий язык — с Западом, с Китаем, с арабскими странами. Нужно учиться терпеливо, точно, без пропаганды объяснять свои национальные интересы. При этом надо знать, кому и как объяснять, что хотят услышать эти люди, а для этого надо быть с ними в постоянном контакте. Именно поэтому прерывание контакта со стороны западных стран представляется страшной глупостью. Наоборот, когда есть кризис, контакт жизненно необходим. Вопрос же не в том, кто кого накажет и поставит в угол. Это бесперспективная политика. Надо разговаривать, надо понимать, что необходимо вырабатывать новые механизмы общения. Особенно на уровне элит и тех слоев, которые формируют политические позиции и общественное мнение.
В разговорах с американцами мы часто слышим: «Как делается бизнес у вас в России? Чтобы иметь дело с российским бизнесменом, надо сначала лично с ним познакомиться, побывать у него дома, пообщаться с семьей, пригласить к себе, потом сходить в баню, выпить — так зарождается доверие. Так почему наши политики не могут так делать? Почему они не могут хотя бы лично дружить, чтобы начать понимать друг друга, разбираться в деталях национального менталитета?» И — добавим от себя — понимать, что значит то или иное слово.
Есть хороший американский фильм, снятый в 2003 году, — «Трудности перевода» (Lost in Trahslation). Так вот, отношения России с Западом — это в огромной степени «трудности перевода». Но почему нельзя не переводить все это в политику антагонизма и изоляционизма, а попытаться России пойти навстречу? Да, Запад иногда «не догоняет». Но у России позиция сейчас слабее — не та экономика, не та военная мощь, — поэтому она должна выигрывать интеллектуально.
Кроме того, для России всегда было характерно ощущение собственной справедливости и правды. Наверное, это правильное ощущение. Хотя Америка живет с точно таким же. Читая книги Барака Обамы, ясно видишь, что он искренне убежден в богоизбранности Америки и американского народа, в том, что Соединенные Штаты — это лучшая страна на земле. И любой наш политик из находящихся на самом верху, по большому счету, думает в отношении России так же. Но это означает, что уже есть предмет для разногласий и есть непонимание того, что делать дальше.
Мы, например, начинаем говорить: «Они не понимают, что Крым всегда был русской землей». Но, во-первых, этому «всегда» — меньше 300 лет. А во-вторых — кто-то, кроме нас, об этом знает? С полной уверенностью можем заявить: никто. Почему, например, для американцев эта позиция выглядит не столь убедительной, как для нас, знающих историю и помнящих о крови, пролитой в Крыму во время Великой Отечественной войны? Американцы спрашивают: «А разве Хрущев был не ваш? А Ельцин был не ваш? Вы нас, конечно, извините, но вы же сами разделились! Украина никогда не отбирала Крым у России, не отвоевывала его, правда ведь? Вы сами его дважды ей отдали, а теперь вините во всем Украину. Но это было ваше решение. Почему вы раньше Украине не сказали, что Крым — это ваша земля? Например, в Беловежской Пуще?»
