Правда, у Еноха телефон был спутниковый. Модные все-таки парни эти пророки, научно-технический прогресс им явно по душе! Не удивлюсь, если в его избушке на курьих ножках окажутся широкоформатный телевизор и лэптоп с высокоскоростным подсоединением к Интернету. Домишко Еноховский мне тоже пришелся по вкусу. Прямо как с картины «Меншиков в Березове» — добротно срублен!
— С местом ты промахнулся, дружище, — засмеялся я. — Относительно неподалеку тут Шушенское, где Ленин с Наденькой на охоту хаживал со стариком Сосипатычем! Вот это место так место, историческое!
— Это сын того самого святого? — не понял пророк.
— Размечтался! — хмыкнул я. — Просто у кого-то из родителей несчастного было плохо с чувством юмора, вот по святцам и назвали. А как пацану в жизни мучиться с таким имечком придется, и не подумали. Вот такие были на Руси суровые времена. Представляешь кого-нибудь из современных россиян с именем Енох? А дети его — Геннадий Енохович, как звучит!
— Замечательно звучит, — насупился старик, — благородно!
— А планы Ильича особым благородством не отличались. В результате их осуществления вся Россия юшкой умылась, про Бога и вовсе забыли. Так что думай, дед, что ты сделаешь и зачем!
Мы стояли неподалеку от избы пророка, метрах в двадцати от воды. Из соседних домов нас видно не было, что было очень даже хорошо, а то вопросов потом не оберешься. Я как выскочил босой из московской квартиры, так и стоял в одном халатике на голое тело, переминаясь с ноги на ногу. Енох же был принаряжен по последнему писку местной моды. На нем были какие-то невнятные сапоги, замызганные брючки и пиджачок с дырками на локтях, надетый на старую тельняшку. Одним словом — два алкаша! Не хватало только «Беломора» в зубах и трехлитровой бутыли с самогоном.
— Не боишься, что я тебе тут всю репутацию испорчу? — спросил я. — И кстати, чего это ты без такси?
Енох довольно ухмыльнулся:
— А я тут только на выходных отдыхаю, а так в Красноярске ишачу. Хотя машина, должен тебе сказать, ужас! Все-таки эти ваши «ГАЗы» не чета «фордам». Если бы не кой-какие ветхозаветные штучки, из ремзоны бы не вылезал. А соседей не бойся, их тут немного. В основном старики. Они и не слышали, что царь-батюшка помер.
— Николай Второй? — съязвил я.
— Нет, Леонид Пятизвездный, — невозмутимо парировал Енох.
— Но-но, ты наших не тронь!
— А до своих я по земле еще не дотопал, — гордо ответил старик, — Господь за праведность жизни призвал на небеса до эры царей израильских. Кстати, тебе босиком не холодно, может, в избу пойдем?
— Не пойдем, — огрызнулся я, — ты тут мне зубы не заговаривай! Наговорил мерзостей, вытащил из теплой московской квартиры в какую-то глухомань, по телефону нагрубил, а теперь в гостеприимство играешь? Надавать бы тебе тумаков за такое поведение, неблагодарный старик!
— Но-но, молокосос, не зарывайся! — Пророк по-стариковски погрозил мне кулаком: — Что это ты себе позволяешь? Тумаков ты уже нараздавал — вся страна видела. Милосердия в тебе ни на грош! Да и сила твоя не чета моей, я-то слуга Господа, а вот ты сам понимаешь, кому достался. Смотри, как бы самому по рогам не надавали!
Если поначалу Еноху удалось меня расслабить настолько, что я уже и не жаждал выяснять с ним отношения, то теперь волна холодного гнева стала снова заполнять меня.
Кстати, не могу не отметить, что начинаю получать удовольствие от прихода этого чувства. Когда я был помоложе и не находился на службе у Даниила, гнев у меня был другой — парообразный. Его зарождение и развитие идеально описывались процессами, происходящими с кипятящейся в чайнике водой. Пар — субстанция легковесная, и гнев мой тогда был похожей консистенции — постоянно уходил в гудок.
Со стороны все это выглядело даже забавно. Толстый дядька (а тогда я был настоящий шарик на жирных ножищах) закипал в момент: рожа краснела, вены на шее взбычивались — прелесть, что за картина! Я походил на самовар! Довольно быстро наступала кульминация — я раскрывал пасть и весь гнев уходил в рев. Орал я самозабвенно, но недолго. И оставалось после всего этого только глубокое чувство неземного опустошения. Да и эффект был недолгим. Граждане пугались, у них даже портилось настроение, но не более того. С годами я даже выяснил, что привыкание людей к моему ору происходит крайне быстро. Уже на второй-третий раз эффективность практически нулевая — не боятся, не пугаются и даже не вздрагивают! Одним словом, провоцируют и в душе хихикают, а я давление для них по жилам гоняю, рожей краснею, вены надуваю — и все без толку! Все равно орал — по поводу и без повода, придумывая себе самые разнообразные оправдания. Самое популярное: если прямо сейчас, именно в эту минуту не выскажу всю правду — умру от инфаркта. Вранье чистой воды! другое пояснение более точное: не наору — хватит апоплексический удар. И действительно — давление подскакивало, затылок начинало ломить, глаза навыкат, пасть растворяется, а оттуда такой жуткий ор… Однако правда гораздо прозаичнее. Я получал колоссальное удовольствие от крика. Физическое, близкое к радости интимных утех. Даже природа этих двух процессов близка. Все дело в приливающей крови, хотя органы и разнятся. Когда я срывался на людей, мне становилось удивительно сладко. Чувство радости и неги наполняло мое тело. Я будто наблюдал за происходящим со стороны. Смысловые нюансы произносимого не имели ни малейшего значения, но вот сам ор был упоителен. Ненадолго я впадал в состояние транса шаманов: все полости начинали резонировать, звуковое давление возрастало и крик начинал свое самостоятельное существование. К сожалению, недолгое. Как я теперь понимаю теток, орущих на своих мужей! Ведь у них кайф от этого посильнее сексуального, и без всяких тебе хлопот с опостылевшим партнером. Однако все это в прошлом. Теперь мой гнев иной природы. Никакой парообразной субстанции, я весь уплотнился — и духом, и телом. Даниил дал возможность перейти на качественно иной уровень всем моим чувствам и ощущениям. Открылось новое измерение. Мой гнев уже не парообразная субстанция, и сам я не аморфный тюфяк. Я воин, призванный моим Господином, и гнев мой подобен лаве — прекрасен и смертоносен! Не стоит становиться на моем пути — уничтожу! И лик мой будет прекрасен, а не искажен гримасой предыдущих жалких потуг, когда мое предназначение еще не было открыто для меня. Хвала призвавшему меня! И не этому жалкому, выжившему из ума старику становиться у меня на пути. Да что я трачу время на пустые разговоры с ним?.! Уничтожить надо этого беглого врага, не желающего подчиниться воле моего Господина!
Я почувствовал, что мое тело меняется. Как на публичной казни ныне ушедших журналистских мразей, я вновь преображался в ветхозаветного старца. Глаза горели неистовым холодным огнем, и стихия, подчиняясь моему решению, выстраивала в боевые порядки несметные полчища клубящихся облаков. Ангелы — предвестники смерти начали свой ритуальный танец, и их мертвенно-бледные лики высматривали приговоренных к страшной, но справедливой расплате.
ГЛАВА 17
— Мальчишка! — орал на меня пророк, размахивая руками. — Что же ты себе позволяешь? Совсем из ума выжил? Хочешь повоевать — ну давай, покажи, на что способен!
