— И чем же я прославился? Неужели он смотрит мои телепрограммы или ему кто-то шепнул о гениальности моих радиорепортажей?
— Ты недалек от истины. Помнишь, как мы устроили аукцион в прямом эфире на твоей радиопрограмме? Вот и результат. Твоя идея продать барный стул, на котором в течение часа покоилась задница Билла, покорила всех. А когда до хозяина гузки дошли сведения о том, за сколько ты продал это довольно примитивное изделие безымянных мастеров, то гордости его не было границ: единственный человек в Америке, который за час задницей зарабатывает больше, чем президент США за неделю головой.
— Умоляю, только без аналогий! О, бедные американы, кто ими правит!.. На следующих выборах у них нет шансов, и президентом будет избран даже не весь Билл, а одна его точка, да и то пятая.
— Ладно, ладно, играй, заслужил. В любом случае Билл будет рад тебя видеть. Знаешь, он приятный парень, без закидонов, с хорошим чувством юмора, — он тебе понравится. Туса сегодня вечером В маленьком мексиканском ресторанчике в двух шагах от «Хилтона». Когда-то хозяин заведения поблагодарил Билла то ли за чаевые, то ли за DOS. Короче, история деталей не помнит... Благодарность не имела границ — в пределах разумного, и теперь на все время конфы кабак скупается и никого, кроме нас, там не бывает. Форма одежды парадная, то есть никаких шлепанцев на голые ноги и шортов, а самые что ни на есть джинсы, тенниски с логотипом любимой компании, ну и носочки с тапочками, а то может быть конфуз вплоть до переодевания прямо там во что бог пошлет. По секрету, господь обычно посылает мексиканский народный костюм — в нем жарко и все чешется, к тому же жутко воняет прогорклым маслом. Так что не испытывай судьбу, не надевай смокинг, будь как есть.
— Убедил. Вопросик напоследок. Когда Биллу Ивановичу пришла идея со мной побеседовать?
— Так вот вчера и пришла, как раз после твоего звонка Ольге. Он сразу вспомнил про стулец. Заулыбался и давай тебя нахваливать. Мы даже удивились его памяти. Да что с него взять — гений.
Все идет как по маслу, и от меня требуется не много — верить и не мешать предначертанному сбыться. Вот только верить бездумно, наивно, по-щенячьи доверчиво — тяжело. Подспудные сомнения терзают душу, мозолями и мышцами привыкшую отстаивать свою самость, противящуюся нисходящей благодати.
Казалось бы, каждая клеточка тянется к Нему, внемлет и дрожит в предвкушении обещанного блаженства, однако опыт предыдущей рациональности якорными канатами держит в лоне повседневной пошлости. Терпи, Владимир, канаты истончатся, душа выскользнет из плоти, и воспаришь ты, обновленный, к источнику света.
А пока, будь любезен, собери себя в некое подобие человеческой субстанции и отправляйся в гостиницу. Мытье тебе не помешает, ибо чистая душа — не гарантия приятных запахов. Ты ведь не дервиш и не собираешься трясти нечесаными космами, ты посланник... Ну и далее по смыслу... Изволь соответствовать, а то напугаешь товарища Гейтса. Вызовет он очаровательных помощников в белых палатах, и оставшуюся жизнь будешь ты полемизировать на отвлеченные темы с академиками психиатрии, поражая соседей по палате знанием иностранных языков.
В номере меня ждали — нет, не санитары — подарки от «Майкрософта»: веселушный гигантский пакет с очередными летящими из ниоткуда в никуда шамкающими окошками, до краев набитый гостинцами. Ну прямо счастливого Рождества... Ой, надеюсь, это не прозвучало кощунственно!
Да, я люблю подарки. Что плохого? Я радуюсь внезапным безделушкам. Не храню годами, но факт их появления мне приятен. Вот, помню, на тест-драйве в Норвегии нам подарили компасы и бинокли — мило, они выглядели по-взрослому, их было приятно держать в руках, я чувствовал себя Индианой Джонсом. На рассматривание природы, правда, сил не хватило — коллеги нарушали режим, а я поддерживал. Но как бы там ни было, зеленый змий в окуляры не наблюдался.
А вот в Японии вышел казус. Весь полет туда я выслушивал речи заслуженного алконавта от журналистики, героического писуна в сотни изданий разом постыдных глупостей о величии пригласившей нас компании как самой щедрой и радушной. Реальность заставила протрезветь его в первый раз за долгие годы паразитирования на ниве журналистики. В последний день в гостиничном холле выяснилось, что напитки из мини-бара, просмотр платных каналов телевидения и звонки на родину надо оплачивать самостоятельно. А в качестве подарков раздали игрушечные модельки автомобилей. Счет, выставленный верившему в гостеприимство японцев всей душой, был столь значителен, что нам хором пришлось скинуться ему на бедность. Обратную дорогу несчастный предрекал близкий крах японского автопрома.
В пакете оказались: новая операционная система, море компьютерных игрушек, мышки, еще какие-то прибамбасы, незаслуженно называемые аксессуарами, рекламные материалы, годовой отчет, программа пребывания, конечно, пропуск на вечернее действо в мексиканский ресторан — тенниска с логотипом «Майкрософта» с одной стороны и моим именем — с другой. Когда только успели, чертяки! У-у-п-п-п-п-п-с, надо следить за речью... И письмо.
Я разволновался. Письмо на английском. Но оно не выглядело растиражированной болванкой с вписанным секретаршей именем очередного гостя. У меня возникло точное знание, что текст Билл написал сам и не сегодня.
«Дорогой Владимир!
Я ждал встречи, меня посещали предчувствия необходимости и, если угодно, неотвратимости этого события.
Нам есть о чем побеседовать, у нашего сотрудничества огромные перспективы, и я счастлив возможности обсудить их в личной беседе.
С уважением,
Билл Гейтс».
Ни числа, ни места. Впрочем, тут же, в пакете, конвертик. А в нем адрес мексиканского ресторана и схема, как добраться из отеля. Действительно два шага.
Глава двенадцатая
Я пришел вовремя, но оказался одним из последних.
Ресторан гудел, веселье выглядело неподдельным. Людей немного, но места еще меньше, чем я ожидал. Три десятка человек превращали зал в роящийся улей. На ушах толпы в углу на возвышении наяривал мексиканский оркестрик, украшением которого были два вечных персонажа латиноамериканских групп. Один— маленький визгливый человечек на переднем плане в гигантском сомбреро, другой — здоровущий толстяк на фоне стены, меланхолично извлекающий звуки из крошечной гитарки, покоящейся в районе ключицы.
Можно и не говорить, что все сотрудники Билла давно уже миллионеры. Им нравилось, что и за что они делают, и они получали нескрываемое удовольствие от нахождения в среде единомышленников. Я радовался за них. Они совсем не походили на акул империализма, пожирающих невинные заблудшие программистские души и забивающих головы наивным юзерам очередными дорогущими окнами.
Из толпы появилась Ольга и кинулась мне в объятия.
— Вовка, ты как? Рубашечка в самый раз, пошли танцевать!
Я не успел оценить кошерность танца с позиции собственного мессианства и предался веселью. При этом боковым зрением успел заметить Женьку, знойно танцевавшего с хохочущей толстушкой скандинавского типа. Через некоторое время и мне стало совсем хорошо. Показалось, что пару раз мелькнуло лицо Билла. Но я решил, что после такого письма мне не о чем беспокоиться и судьба распорядится сама.
