– Нерадостные. Хорошая была программа правительства, хорошие слова. А действий конкретных нет. Мы видим, как продается, допустим, «ЛУКойл», за 600 миллионов долларов. Все сделали для того, чтобы рынок упал, а потом начали продавать.
Напоминает залоговые аукционы времен приватизации, когда распродавали по дешевке. Или – реструктуризация РАО ЕЭС. Все сделано для того, чтобы устроить гигантский скандал, чтобы цены провалились. У «Газпрома» тоже прогресса крайне мало. Мы не платим по международным обязательствам в то время, когда цены на нефть высокие и мы купаемся в деньгах. Что же будет, когда цена на нефть начнет падать? Это же безобразие, что у нас 35 миллиардов долларов федеральный бюджет! Это достойно России?
– Как я понимаю, это меньше, чем у города Нью-Йорка?
– Расходы на тюрьмы в США составляют 30 миллиардов долларов в год. Понимаете, бюджет России сопоставим с бюджетом тюрем США! Безусловно, нужно сделать так, чтобы к нам пришли десятки миллиардов долларов инвестиций, которые поднимут нашу экономику. Нужна реструктуризация РАО ЕЭС, но по уму, а не по Чубайсу. Нужно сделать так, чтобы «Газпром» стал той компанией, которой должен быть. Он должен стоить не 6 миллиардов долларов, а 60, а может быть, и 160 миллиардов – вот какие задачи должны ставиться сегодня.
Людмила НАРУСОВА: "Таким людям не подают руки…"
‹22 февраля 2001 г.›
– Год назад нас всех потрясла весть о кончине Анатолия Александровича Собчака.
Так получилось, что передача, которую я делал с Анатолием Александровичем, была одним из последних его выступлений по телевидению. Я был на похоронах в Петербурге, и то, что увидел, меня потрясло. Было очень много людей, они стояли в очереди, большинство из них рыдало, и мне кажется, что впервые за долгие годы им было стыдно за собственную жестокость, за веру в пошлость, за чувство зависти, за ненависть.
Людмила Борисовна, я понимаю, что это тяжело, что весь этот год – постоянное возвращение к прекрасной, как сказка, звучащей, как исторический приключенческий роман, красивой истории любви.
– Это тяжело по разным причинам. Не только потому, что это невосполнимая потеря лично для меня… не буду говорить пафосных слов о стране, о городе. Знаете, тяжесть еще и оттого, что после этой трагедии вы вспомнили эту многокилометровую очередь на шесть с лишним часов на Двадцатиградусном морозе… Но прошло некоторое время, и город как-то вновь обрел равнодушие, и следующие выборы показали, что люди как-то быстро все забывают ту драму и то, кто и в чем виноват.
– Ну, виновные, как я понимаю, так и не были названы?
– Ну почему же? Названы они были, и все достаточно очевидно. Меня поражает другое. Понимаете, есть некие Ценности человеческие, которые независимо от пропагандируемого ныне прагматизма в политике должны оставаться Ценностями. Есть понятие в человеческом обществе – "не подать руки". Есть люди нерукоподаваемые.
Если ощество – это не просто сборище людей, а все-таки человеческое общество.
Так вот, те самые журналисты, которые заказными статьями, и мы все это теперь знаем, выливали ушаты грязи, клеветы, травили, убивали его, были такими журналистскими киллерами – эти самые журналисты… они благоденствуют! Их берут в серьезные, уважаемые издания! Вощанов, Минкин, Игорь Корольков. Вся эта нечисть продолжает профессионально действовать. Я согласна, что, может быть, уровень их профессионализма столь высок, что они незаменимы. Но ведь и киллер, который с крыши убил Михаила Маневича или в подъезде Галину Старовойтову, наверное, тоже по-своему профессиональный. Поэтому меня поражает вечная дилемма нравственности и профессионализма.
Но были моменты, когда… знаете, брезжил где-то на горизонте лучик надежды, что все-таки человеческий мир не так стремительно катится вниз… Когда я получала письма от не очень грамотных людей, коряво написанные, от людей, которые могли бы, как мне казалось, меня не любить и даже ненавидеть зато, что мне материально живется лучше, чем им. Я получила письмо от женщины, которая пишет, как ей тяжело жить на ее пенсию. Она пишет: "Мой муж безработный, ему уже носить нечего; по виду, по фигуре он такой же, как и Анатолий Александрович Собчак, остались у вас какие-то вещи? Костюм, туфли, пальто? Пришлите мне, пожалуйста…" Да, мне стыдно читать это письмо, потому что понимаю: эта женщина имеет все основания не любить реформаторов, которые, как ей может казаться, повергли ее в эту тяжелую жизнь. Но она пишет мне очень теплые слова поддержки, которые не пишут более устроенные и благополучные люди. Она просит прислать поношенный пиджак или пальто, но при этом понимает, что в том, что происходит в стране, виноваты совсем другие люди. Те, которые сумели, умудрились девальвировать и понятие демократии, и понятие демократических реформ, которые просто это пропили, прогуляли, разворовали.
– Меня на похоронах во многом удивила, подкупила искренность и естественность реакции Владимира Владимировича Путина.
– Почему удивила?
– Потому что для меня он человек с экрана телевизора – премьер-министр, президент страны. Это вы знаете его на протяжении многих лет, а для меня, как для обычного гражданина, это персонаж из телевизионной хроники. И мы не привыкли видеть у наших правителей естественные человеческие реакции. У него они были абсолютно точно, абсолютно искренние. Тогда он сказал очень сильные слова, но, как я понимаю, один из главных виновников так и не был наказан. И вообще, выборы мэра Санкт-Петербурга были проведены очень странно, непонятно. Я помню тогда выступление Степашина, который говорил, что пора питерцам возвращаться из Москвы в Петербург. И казалось, что это некое начало политического ренессанса, когда достойные политики вернутся в свой город. И опять-таки все вдруг кануло в Лету.
– Во-первых, могу вам сказать, что еще не вечер. Во-вторых, ситуация на тех выборах действительно была странная, но смею вас уверить, она исходила не от президента. В-третьих, одно дело человеческие чувства, эмоции человека Владимира Владимировича Путина, другое дело – масштаб государственного мышления руководителя и президента Владимира Владимировича Путина, который отвечает за страну, который обязан подчиняться воле граждан, если эта воля высказывается. И который при этом должен руководствоваться пониманием основ государственного строя.
Мы должны считаться с волеизъявлением людей на этих выборах. И категорическое такое, танковое вмешательство, навязывание собственных эмоций и собственных оценок для руководителя государства…
– Неприемлемо…
– Да, неприемлемо. Мне, может быть, неприятно это сознавать, но здесь, я считаю, он действует абсолютно правильно.
– Людмила Борисовна, издан большой альбом об Анатолии Александровиче Собчаке.
Очень интересный. Я его листал и как будто плыл по волнам памяти. Вроде все было недавно, а уже понимаешь, что это целая историческая эпоха.
– Год за три, как говорится…
– Год за три, да. Как вы сейчас видите все, что происходило в вашей жизни, как видите Анатолия Александровича и его роль в современной российской истории?
