(26.04.42).
В этот же день любовнице:
«Дорогая и милая Аля, ты прекрасно знаешь, что куда твоего Андрюшу не пошлют правительство и партия, он всегда свою задачу выполнит с честью. Думаю только о вас, мои дорогие больше у меня нет никого, близких моей душе и сердцу. Твой всегда и всюду Андрюша». (
26.04.42).
Самое же пикантное заключается в том, что спал Власов в это время уже с Марией Ворониной.
Не будем ворошить «грязное белье», письма можно цитировать бесконечно. И дело не в позе моралиста, которую нет желания эксплуатировать. Просто все должны увидеть, какого именно человека Солженицыны и Суворовы и вся наша антисталинская интеллигенция пытается сделать чуть ли не святым.
Этот, трепещущий от одного вызова хозяина (Сталина) человечек, готовый выполнять задачи правительства и партии, уже через год будет «яростным идейным борцом со Сталиным». Правда, и на службе Гитлеру «герой» не проявил себя, разве что запомнившейся его биографу Штрикфельдту дежурной фразой: «Водку кушать будем?». Свое беспробудное пьянство Власов объяснял так: «Хочу забыться». Власовцы, сплошь состоящие из таких же власовых, ничем не помогли немцам и как боевая единица были несущественны. Потому что никто из них не чувствовал за собой правоты. Зато эту правоту за них придумали потом Солженицыны…
Они как заразу разнесли убеждение, что нет ничего постыдного в том, чтобы в политической борьбе спокойно повторять вражеские голоса, оправдываясь тем, что «борются не с Родиной, а с режимом», тогда — со сталинским, потом — с брежневским, теперь — с путинским…
Между тем, у любого честного человека и патриота всегда должно появляться сомнение в правильности своих слов и действий, если только он замечает, что эти слова совпадают со словами заграничных голосов, а действия вызывают их похвалу…
Непридуманный ГУЛАГ
Дабы меня не упрекали в том, что я только пересказываю Бушина, расскажу еще об одной книге. Мне подарил ее сам автор, немец Клаус Фритцше. Называется она «Вынужденная посадка». Автор повествует о шести годах советского плена, в который он, Клаус, бравый фашистский летчик, сбитый нашими зенитчиками, попал в середине войны. По сути Фритцше сидел в то же время, что и Солженицын. Только лагеря были несколько иные. У Солженицына все больше подмосковные, элитные, у фашистского летчика — ближе к Северу да в Поволжье.
Надо ясно отдавать себе отчет: условия содержания для фашистов и не могли быть и не были лучше, чем условия содержания таких, как Солженицын, «несознательных». Но, на удивление, у Клауса Фритцше, написавшего по своим воспоминаниям свой «Архипелаг…», мы не найдем басен о том, как «был глухой слух, что 150 человек сожгли» или «один сапожник рассказал, как 300 человек чекисты заморозили» или «один чувашонок болтал, что 900 человек расстреляли».
Наоборот! Самое удивительное, что до сих пор потрясает немецкое упорядоченное сознание автора, так это поразительная свобода и даже раздолбайство в наших лагерях! Он рассказывает, как запросто отпускали их на покос, можно было бежать, но… не хотелось. Вспоминает, как работал в охотку, как собирал грибы и ягоды, как влюблялся, причем взаимно, в русских девчонок, работающих с пленными бок о бок и не меньше них. У него аж несколько любовных романов успело случиться за эти несколько лет в СССР.
Или вот типичная история:
«В один прекрасный день смотрю спокойненько за выполнением уборочных работ, как вдруг появляется подполковник Романов. Докладываю, по-военному, он обходит корпус и говорит:
— Фритцше, обязательно надо оконные рамы покрасить!
— Есть, господин подполковник, но откуда взять краски, растворитель, кисти?
— Слушайте, я что ли, командир батальона? Я что ли отвечаю за вид корпуса?
Сказал и пошел. Что мне делать? Единственный выход — кража! На «Заводстрое» малярных материалов и принадлежностей полно. Но как вытащить контрабанду с территории завода… Еще надо учесть, что «хищение» социалистической собственности карается заключением не менее, чем на пять лет. Под суд за такое преступление попадали и немецкие военнопленные… Оконные рамы покрасили, но начальник лагеря этим не довольствовался. Надо было побелить стены и потолок, цоколь стен покрасить масляной краской, а в красном уголке на стене нарисовать красное знамя и пр. Способ приобретения материала оставался одним и тем же, но… подполковник Романов ни разу не спросил, откуда мы доставали материал… Одна из задач командира — борьба с клопами… Она была безуспешной, пока нары в корпусе из деревянных досок. Совет командиров принял решение заменить деревянные нары сварными железными. Подсчитали потребность в стальных полудюймовых трубках и с ума можно сойти: на человека минимум 10 метров, значит, на 2500 человек 25 километров… Поверьте, уважаемый читатель, что рассказываю истинную правду Сам процесс разгрузки труб никто из начальства завода не видел, а исчезновение доброй части груза по пути от производителя к потребителю считалось, очевидно, привычными издержками социалистического народного хозяйства. В течение трех месяцев «накапливали» сырье, и бригада слесарей сварила железные нары на всех жителей лагеря. Кроме труб, понадобилась полуторамиллиметровая стальная проволока для плетения матрацев — 50 километров, которая была добыта тем же путем. Сварные генераторы исчезли с других рабочих мест… Начальник лагеря дал инициативе военнопленных весьма высокую оценку!.. Генеральный директор завода, того самого, с которого все и воровалось, осмотрел весь лагерь с большим интересом и сказал, что результаты созидательной работы немцев произвели на него сильное впечатление. Знал ли он, что был окружен преступниками, которые совместно и организованно многократно занимались хищением социалистической собственности? Знал ли он, что каждому члену этой группы прокурор по действующим законам мог бы присвоить трижды пожизненно?»
Таких историй в книге много. Интересно заметить, что немцу, человеку западной цивилизации, наш ГУЛАГ казался обычным «русским бардаком», а не тоталитарным монстром, как его описал для Запада Солженицын.
Множество страниц посвящено у Фритцше, с чувством трогательного уважения, нашим «красным уголкам», художественной самодеятельности, спектаклям, оркестрам, клубам, новогодним праздникам. Веселуха была!
Сравните эти воспоминания с воспоминаниями узников Освенцима или любого другого немецкого лагеря, сравните тоталитарный режим фашизма и «тоталитарный режим социализма», сравните и никогда больше не говорите, что социализм и фашизм одно и то же.
Недаром Фритцше, пробывший всего шесть лет в СССР, навсегда влюбился в эту страну, хотя отнюдь не испытывал иллюзий по поводу недостатков системы. Люди здесь таковы, что компенсируют недостатки любой системы, сведут на нет жесткость любых законов своим милосердием и человечностью. Поэтому и социализм тут был игрушечный: общиннохристианский, анархистский и веселый. Он растрогал даже квадратного рационального немца с фашистским воспитанием.
