Представьте, что какой-то кандидат на выборах просто сделал информационный повод: помог детскому дому. И все. В лучшем случае его покажут с этим один раз, хотя, скорее всего, даже один раз не покажут. Но если покажут, то на следующий день тема будет забыта и забита другим информационным мусором. Но если зритель и не забыл этот сюжет, не факт, что он не скажет о кандидате: «Все они перед выборами детским домам помогают, хитрые какие, избираться хотят». То есть единичные информационные поводы, без разворота, без противодействующих сил, без борьбы, вообще не выводят в «повестку дня» и не застревают в голове как некий позитив.
Всякий информационный повод или событие не только могут, но и должны быть частью драмы. В этом смысле если ваш соперник просто делает информационные поводы, но не заботится о том, что с ними будет дальше, то есть не пишет драму, не делает спектакля, можно сделать спектакль за него и повернуть все, что он делает, против него.
Например, некий кандидат по всем телеканалам показывает ролики трех ветеранов и инвалидов, которые рассказывают о том, как он помог им в период своего депутатства. Он сделал это и забыл. Но команда соперника не дремлет: она находит трех персонажей роликов и показывает им море компромата на данного кандидата, причем реального: «Вот вы за него агитируете, вот он вам помог на копейку, а других людей обокрал на рубль. Как вам не стыдно! Вы его поможете избрать, а он завтра опять будет воровать». Из троих двое соглашаются сняться в ролике, где говорят, что на самом деле помощь от депутата была мизерной и только в качестве платы за то, что они его поддержат в роликах. Это тут же выдается в эфир. Те, кто только что выступал «за», теперь выступают «против», но более искренне. И люди верят именно второму ролику. Дальше больше: двум этим людям поступают анонимные звонки с угрозами и они подают заявления в милицию о том, что им угрожает их бывший депутат-работодатель. Звонки может делать команда кандидата-соперника, но ветераны-то об этом не знают, они идут на пресс-конференцию, костерят депутата… Вот так: то, что начиналось как твоя тема, вывернуто против тебя, потому что ты бросил тему на полдороги.
В офисах часто можно видеть такой плакат: аист проглатывает лягушку, но две ее лапы еще пытаются схватить аиста за горло. Под плакатом подпись: «Никогда не сдавайся». Это верно: нет такого момента в драме, когда можно сказать: «Время вышло, игра закончена». Всегда есть возможность продолжать бой, даже после выборов, которые проиграны, как нам показали «оранжевые революции», можно победу забрать себе. А если игра в разгаре, то любую, самую выигрышную для соперника ситуацию можно повернуть к его самой ужасной невыгоде. Причем, чем большим героем он казался, тем большим антигероем будет в случае разворота событий. Чем выше ты залез — тем больнее падать.
Например, представьте: какая-то команда, работающая на соперника депутата-героя из вышеприведенного примера, пошла по следу и раскопала, что все это пиар-трюк, купила бы сотрудника штаба, который бы вынес бумаги со сценариями и дубли видеозаписей, или съездила бы в Германию и обнаружила, что врач, который делал операцию, оказывается, был предупрежден о ней за три месяца до самой операции, а значит, все подстроено. И вот герой, который «спонтанно помог девочке», опозорен на весь город как циничный мерзавец: всех надул, использовал чужое горе в своих политических целях или вообще инсценировал горе, играя на добрых чувствах людей. Только что был на коне и, казалось, недосягаем до других кандидатов, и вот уже он негодяй № 1.
Ага, скажет читатель, ну и как не опустить руки в такой ситуации, ведь теперь падшего клиента не вытащить… Неправда, и тут вытащить можно. Если сразу после репортажей о том, что он надул всех насчет девочки, появится пленка, где он сидит и ест младенцев, насилует еще десяток девочек, то очень легко будет представить эти, безусловно, фальшивые и смонтированные пленки, как череду черных пиар-ходов соперника и в этой же череде и «фальшивые заявления немецкого хирурга» и прочее. И вот только что поверженный депутат-герой опять себя неплохо чувствует, главное, чтоб все делалось быстро.
Только когда событие и герой прошли через ряд перипетий и вышли закаленными как сталь, а сталь закаляется переменным ее погружением то в лед, то в пламень, мы действительно будет иметь, в конце концов, некий исторический факт, который накрепко засядет в мозгах и будет определять дальнейшие условия игры.
Всякое великое дело тем более должно быть не просто воспринято и понято в своей позитивности, оно должно пройти горнило испытаний, через свое отрицание, а потом через отрицание отрицания. Как говорил великий немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель, развитие идеи проходит три стадии: тезис, антитезис, синтез или положение, отрицание, отрицание отрицания. При этом последний акт — отрицание отрицания — самый важный. Другой немецкий философ, во многом противоположный Гегелю — Фридрих Ницше, также говорил о необходимости «утверждения утверждения», то есть удвоения любого действия воли, его повторения, если оно хочет быть настоящим. Законы драмы, законы эстетики, законы прекрасного — это не просто законы пиара и медиасферы, это законы самого Бытия, которое мыслят философы. То есть не законы пиара, а пиар использует законы Бытия, и именно потому, что они законы Бытия, пиар и медиасфера их может использовать.
А теперь вернемся к Солженицыну. Когда мы победили фашистов в 1945 году, это был первый акт драмы, говоря словами Гегеля, — тезис. И мы, конечно, стали петь песни о победе, снимать фильмы, писать книги… То есть действовали как человек, который помог детскому дому и всем об этом рассказывает целый год. Это очень нравится ему самому, но не работает на внешнюю публику и на будущие поколения. Скажите, как должны реагировать европейцы на наши фильмы о войне и наши книги о солдатах-героях, если европейцы — это мелкие трусы, испугавшиеся Гитлера? Да каждый такой фильм — это удар по их самолюбию. Вот они и старались игнорировать наши саги и былины, в лучшем случае.
Теперь возьмем молодое поколение нашей страны, которое не воевало. Им рассказывают, какие молодцы были их отцы и деды. А читается: «не то что вы», «не то что нынешнее племя, богатыри — не вы!»… Был такой феномен, получивший название «детей победителей». Эти дети героев вырастали «забитыми по шляпку» своими харизматичными отцами. Одержимые «эдиповым комплексом», они тайно ненавидели жестких и властных отцов и хотели только одного: чтобы надоевшая ненавистная отцовская пропаганда уже когда-нибудь кончилась («Ой, опять фильм про войну… Давайте лучше посмотрим про ковбоев…»).
Именно «закомплексованные европейцы» и «сынки победителей» стали первыми жадными и благодарными читателями солженицынских книг. Это была сладкая месть отцам-победителям в СССР. А в Европе это была месть русским, которые единственные не легли под Гитлера, и теперь кичатся этим.
Книги Солженицына и вообще вся «холодная война» — не что иное как второй акт всемирной драмы (переводя на гегелевский язык: «этап отрицания»), И это отрицание доходит до самой страшной кульминации: антигерой фактически побеждает героя, тот лежит поверженный, а антигерой-злодей наслаждается тем, что делает наложницами жен и дочерей героя, грабит его имущество, оскверняет его святыни…
