– Все р-равно т-ты никуда не ден-нешься, т-ты уже стала одной из н-нас, Алина Ук-к-кушенная Лощеной Спиной!
Так вот как звали этого урода-монстра, оцарапавшего меня в начале повествования. Благодаря ему я и сижу сейчас рядышком с поганым вампиром, бросив учебу, родителей, дом, родину!
Тут неожиданно скрипнули ворота, и во двор заглянул Семен, но сейчас он выглядел совсем по-другому. Это был уже не обычный деревенский мужик, а ни от кого не скрывающийся вампир с длинными когтями и звериными глазами. Он зловеще ухмыльнулся и, посмотрев на жирного помещика преданными глазами, поинтересовался:
– Все в порядке, хозяин? Если что, я здесь.
– Да-да, злейший мой друг, Гнилой К-клык, вскоре ты см-можешь присоединиться к своей с-семье в поле. У б-бедняги еще не уб-брано сено, – повернувшись ко мне, пояснил упырь.
А Семен, или теперь уже Гнилой Клык, мгновенно исчез, закрыв за собой калитку.
Толстый кровосос, похоже, обрел былое спокойствие и с улыбкой обратился ко мне:
– Знаешь, т-ты нам сегодня п-просто н-необходима! М-м-мы остались без королевы б-бала. Об-бычно ею у нас б-б-была одна престарелая в-в-ведьма, н-н-но недавно эта д-д-дуреха сломала ногу на шаб-баше во время тан-н-ца. Т-такое н-несчастье!
– Подумаешь, великое горе, пусть управляет балом, сидя в инвалидной коляске, – пожала плечами я. – Мне-то что до этого?
– Но я за-за-забыл сказать, чт-то вчера она ск-к-ончалась, – грустно пояснил упырь.
– Из-за сломанной ноги?! – Я округлила глаза. – Ни фига себе травматизм…
– Н-нет, от глубокой с-старости, и т-то она прожила на д-д-двести лет д-дольше, чем в-в-все предполагали. Да и ч-черт с ней! Что эт-то мы о н-ней столько говорим? В об-бщем, т-ты как, согласна б-быть королевой?
– М-м-м, – честно задумалась я. Королева всей адской нечисти, ваше величество Алина Сафина! Звучит неплохо… Обнаженная на парадной лестнице принимаю гостей, выходящих из камина, скелеты и разлагающиеся мертвецы целуют мне коленку. Ну чем не Маргарита? Тьфу!!! Гадость какая! Буду стоять на сквозняке, голая, как дура, а всякая зараза пялиться будет… Не очень-то приятная перспектива, еще ведь и съесть могут. Но согласиться придется взамен на Мурзикову и Алексову неприкосновенность. Это и называется – «предложение, от которого НЕЛЬЗЯ отказаться».
– Допустим, я соглашусь, – уклончиво предположила я, – но что станет с моими товарищами?
– М-м-можешь съесть их сам-ма! – снисходительно бросил упырь и гаденько захихикал. – Они д-думали, ч-что могут справиться с н-нами, да не тут-то б-было! Наш конгломерат н-н-нерушим! Они д-даже не знают, против ЧЕГО в-выступили!
Тут на ворота села летучая мышь. Я вздрогнула: они же не могут летать средь бела дня!
– Не дня, а рассвета, – возразил моим мыслям улыбчивый жиртрест.
– А ты что подслушиваешь?! – рассердилась я.
– Просто на рассвете мы имеем большую активность, а объединившись, можем даже приостановить наступление дня, – ничуть не обидевшись, горделиво пояснил помещик-вампир.
Я внутренне озлобилась, поняв, что похвальба о том, что наша команда против их шайки ничего не может сделать, похоже, имеет под собой серьезные основания.
Летучая мышь вспорхнула с забора и приземлилась посреди двора, где ее тут же клюнул петух. Да и было за что – обнаглевший нетопырь бесстыже опустился на пробегавшую мимо курицу. Естественно, петух сразу же заподозрил ее в сексуальных домогательствах и был предельно решителен. Мышь брякнулась наземь и по всем признакам валялась без чувств, поскольку даже крылышками не дрыгала. Наблюдавший эту картину вместе со мной поганый кровосос вдруг страшно заволновался (в отличие от меня – я-то искренне веселилась) и бросился вприпрыжку, истошно вопя:
– Папа, папа, п-п-папа!!! М-милый папа, тебе б-больно? Вставай! Уж я п-покажу сейчас этой г-гадкой птице!
Этот нетопырь его родственник?! Кто бы подумал… Сердобольный сыночек! Надо же, как переживает за папочку!
Упырь попытался поймать петуха, но не тут-то было. Глашатай утра обругал его, как хотел, и взлетел на ворота. Тогда он вернулся к летучей мыши, графично валявшейся в пыли, и я только умилялась, глядя, как пухлый вампир, держа ее за шею, основательно бултыхает в воздухе бесчувственным родителем.
– П-п-папа, папочка, очн-н-ись!
Мелодраматическая сцена безбожно затягивалась. Жалко, тухлых помидоров нет под рукой – спектакль мне надоел. Но в этот момент мышь превратилась в дряхлого, худощавого старика в пыльном камзольчике. С трудом вырвавшись из рук сына, оттолкнув его в сторону, он целенаправленно двинулся ко мне, страшно хромая и тряся головой. В руке у него была деревянная палочка, показавшаяся мне осиновым колом. Странно, я думала, вампиры боятся осины… Проследив за моим недоуменным взглядом, старичок ухмыльнулся и пояснил:
– Этим колом убили моего старого друга, а я оставил его себе на память. Как посох, надо сказать, совсем неплохо. Кхе-кхе-кхе.
– Здорово, дедуля! – слегка скиснув, поздоровалась я. Чего еще новенького ждать? И этот сейчас будет набиваться в родичи и тянуть за собой – по глазам вижу. Ох, тяжелое сегодня выдалось утро!
– Пойдем с нами, внученька, – без лишних предисловий начал дед. – Мы с сыночком тебе сразу все и покажем. Бал-то на носу, поспешать надобно, – прокряхтел он, ни разу даже не оглянувшись на родного жиртреста. Я было хотела спросить, не ронял ли он сынка в детстве, уж больно явное отклонение на голову. Но, повнимательнее глянув на отца, я решила, что это все-таки наследственное.
Не успела домыслить эту тему, как старичок без предупреждения выбросил вперед руку и вцепился мне в плечо с неожиданной для его возраста силой.
– Пора, внученька, солнце взошло, – в последний раз прокряхтел он, рассыпаясь на моих глазах туманом в золотистых лучах солнца.
– Урюп сразу з-за тобой, п-папочка! – крикнул толстяк-упырь, поступая по примеру отца, то есть тоже превращаясь в туман. Так вот кого Лукашка называл Урюпом и чьего гнева так боялся. Я тоже начала подниматься в воздух, как бы дико это ни звучало. В том смысле, что лично я никаких попыток для левитирования не делала, но…
– Алина, ты куда? А ну вернись, я кому сказал? – донесся голос командора.
Но я не могла произнести ни слова. Взлетая ввысь над домом и курятником, я увидела кота, прыгнувшего в воздух в отчаянной попытке поймать меня. Туман, густой и обволакивающий, не дающий глотнуть воздуха, клубился вокруг. Похоже, на нем меня и уносили.
Непередаваемые ощущения – ничего не скажу. Это, наверное, как полет на облаке, только сырости больше. Наверняка работа жирного Урюпа с папашей. И дался им этот бал! Неужели он так важен? Немного погодя я тихо уснула (видимо, от недостатка кислорода), а очнувшись и протерев глаза, оказалась сидящей вечером на скамейке в тенистом саду, который вполне можно было назвать запущенным. Передо мной в полусогнутом положении стоял бывший помещик, и, судя по улыбке, мерзкий упырь был в своем обычном умильно-радостном расположении духа.
