Последовавший без остановки отключающий удар второй ногой в челюсть с хрустом закончил дело… Осталось только подобрать пистолеты, вытащить из чехла чужой мобильник, чтобы собственные деньги не тратить, набрать «службу спасения» и потребовать не только милицейский наряд, а и оперативную антитеррористическую группу РОСО
[1]
областного управления ФСБ. Для этого пришлось и себя назвать:
– Подполковник Буслаев, спецназ ГРУ… Андреем Васильевичем меня зовут…
* * *
Сразу два опера по мою не всегда безвинную душу – сейчас это слишком много, как мне показалось. Один из РОСО, второй из районной, видимо, милиции, потому что приехал он быстро, – из городской милиции, учитывая пробки на дорогах, еще не успели бы добраться до места… Два опера… И оба смотрят на меня подозрительно и с непониманием. Впрочем, я и сам бы на себя смотрел подозрительно и с непониманием, окажись я на их месте… Ситуация с первого взгляда кажется чуть-чуть диковатой. По крайней мере, так описали ее жители дома, которые со двора наблюдали за происходящим. А выглядела ситуация в действительности неприглядно. Выходят два человека из подъезда, а этот, что прибежал с ножом, психопат какой-то, без причины на них набрасывается… Слова, кажется, сказать не успел… И что с того, что вышедшие парни – кавказцы… В подъезде живут три семьи кавказцев… Нормальные люди, никаких к ним претензий нет, кроме разве что одной семьи с четвертого этажа, немолодые азербайджанцы – мусор из окна на газон выбрасывают… А там цветы коллекционные высажены, и местные старушки за ними коллективно ухаживают… А к остальным отношение в подъезде неплохое, почти благожелательное…
Я тоже мог бы усомниться и в первый момент даже сам легкое беспокойство почувствовал. Вдруг да не те вышли… Но успокоился быстро – я видел их привыкающие к солнечному свету глаза, понял, что они меня узнали и оттого испугались. Глаза о многом говорят, глаза – целая книга, которую необходимо уметь читать всякому, кому приходится в экстремальных ситуациях работать… И только после всех этих отмеченных мною нюансов я атаковал… Кроме того, я и торопливые шаги слышал. Бежали они по лестнице, сильно топая, торопились… А потом, перед выходом, дыхание переводили… Это тоже не просто так… Если бы торопились сразу, торопились бы и потом, и не было бы у них причины останавливаться и изображать из себя спокойных, невиновных людей… Нет, я не ошибся в своих расчетах…
Слегка побитый «по лицу», с треснувшим бампером, заклеенным широким скотчем, милицейский микроавтобус «Газель», в котором происходит разговор, нагрелся на солнце, и жара нагоняла лень. Не только шевелиться думать не хотелось. Но думать было необходимо, и думать при этом напряженно. И не только мне, а и операм, причем их положение было сложнее, потому что им ситуацию следует представлять с двух сторон – с моей и со стороны «пострадавших», чье мнение они еще не слышали, но предвидят…
Врач со «Скорой помощи» только что отошел. Хотел увезти одного мужчину сразу на операцию. В машине «Скорой» можно зашить руку, разрубленную кухонным ножом, но нельзя сшить разрубленные сухожилия. Ниток специальных в машине нет… Опера договорились о получасовой отсрочке. Надеются за полчаса хоть что-то выяснить…
– Пистолеты «Вальтер Р 99Т»… Травматические… Заряжены резиновыми пулями… – говорит старший лейтенант. – Калибр «десять миллиметров», мощная пукалка… Лицензия на оружие и у того, и у другого в порядке… Лицензии выданы в Грозном, по месту постоянной регистрации… Проверим, конечно, по базе, но внешне – без претензий, товарищ подполковник… Поддельные обычно менее помяты… Поддельные больше берегут… А к настоящим, как правило, относятся небрежно…
Непонятно, к какому из двух подполковников он обращается. Второй опер, представляющий РОСО, тоже подполковник. Этот подполковник только что с крыши спустился. Замок с чердачной двери сорван, но неизвестно, когда он сорван, сегодня или два года назад… На верхнем этаже никого из жителей дома нет. Может, и дома, но на звонки в дверь не реагируют, разговаривать не желают. Чердачное окно раскрыто, и под раму, чтобы ветром стекла не выбило, подложена деревянная чурочка. Ни на чердаке, ни на крыше не обнаружено оружия, из которого в меня стреляли. Так стреляли ли вообще? Вопрос для оперов, в отличие от меня, законный и не вполне очевидный, требующий разбирательства.
– Проверяйте… – милостиво согласился я, понимая, как трудно операм без работы.
Два человека из следственной бригады РОСО ушли в кафе, посмотреть на то, что я им описал. На разбитую витрину… На след пули на стене… Я сам этот след не видел, но понимаю, что он должен остаться… Пули поискать следует… Пока их нет, отсутствие винтовки является для меня плохим признаком, и вообще вся история смахивает на фантазии психопата…
– Вы, Андрей Васильевич, ждали покушения? – спросил подполковник ФСБ, почесывая складку под подбородком. Он почему-то не брит, и на подбородке растет легкая щетина. На самом подбородке она не беспокоит, но под ним, ближе к горлу, похоже, чешется.
– Нет, не ждал… – я смотрел в его глаза честно и прямо. У меня привычка смотреть так. Я в самом деле не ждал никакого покушения и не предполагал, кого и какие причины могли толкнуть на это дело, и скорее склонен был допустить, что преступники ошиблись при выборе жертвы. Но когда меня по ошибке убивают вместо другого – мне это тоже, признаюсь, не нравится. Мне не нравится также, когда меня без ошибки пытаются убить…
Подполковник остался недоволен моим ответом.
– Тогда я, хоть в меня стреляйте, не понимаю ваших действий. С психологической точки зрения – не понимаю, и все тут… Вы действовали неоправданно жестко… Я не понимаю, что заставило вас напасть на людей, просто выходящих из подъезда… И как вы вообще, не готовый психологически, вдруг начали так резко и активно, а главное – целенаправленно действовать… Естественнее было бы спрятаться в том же кафе и позвонить в милицию… Так любой бы поступил…
– Очевидное превышение необходимых мер самозащиты… – добавил старший лейтенант, но голосом совсем иным, он словно сочувствовал мне и даже был доволен случившимся с кавказцами. Нормальные менты, не из тех, кто продается, обычно тоже не любят кавказцев, постоянно с ними сталкиваются, ибо знают, что это за публика.
– Я бы даже сказал, что здесь вообще не просматривается меры самозащиты… – подполковник проявил, на мой взгляд, неприличную случаю жесткость. – На глаза необоснованное, ничем не спровоцированное нападение на людей, откровенная агрессия, которую легко квалифицировать как расовую неприязнь…
В его глазах я заметил интерес довольно своеобразный и подчеркнутый. Подполковник ко мне искоса присматривается – не дурак ли я… По крайней мере, мысль о психиатрической экспертизе уже созрела в его почти лысой голове…
– А вы бы так не среагировали? – спросил я подполковника, заманивая его в ловушку.
