– Ну что, друзья, винтовку-то куда дели? – посмотрев на одного, потом на второго, спросил подполковник Капустин.
Они ему, естественно, не ответили. Да он и не надеялся получить точные указания к поиску. Просто так спрашивал, чтобы хотя бы голоса услышать. Голоса часто говорят, что за человек перед тобой и как с этим человеком лучше работать. Одному следует врезать в челюсть, второй только рад удару будет, а на контакт пойдет только после ознакомления с полным обвинением. Третьего запугать можно. И все голос подсказывает…
– Все равно ведь найдем… – категорично ответил Игорь Евгеньевич на молчание. – И вам бы лучше сразу говорить начать… Все равно говорить придется…
Разговор с задержанными с тем же успехом возникал еще до приезда «Скорой помощи». И так же безрезультатно, как и сейчас.
К «уазику» подошел старший лейтенант милиции с подполковником Буслаевым.
– Разболтались… – с недоброй усмешкой сказал старший лейтенант. – Да, болтуны неимоверные попались… А винтовку они на седьмом этаже бросили, в восемьдесят девятой квартире… Там дагестанцы живут… Чеченцы, говорят, с дагестанцами иногда дружат… Общий язык, по крайней мере, в нашей ситуации они быстро нашли…
Капустин обратил внимание, что милиционеры, отправившиеся на поиски мальчика с тяжелым ранцем, еще не вернулись. Но от «Газели», где он недавно оставил старшего лейтенанта с подполковником спецназа, отходила пожилая женщина с ребенком, которого не вела за руку, а сердито тащила за руку. Догадаться было не трудно, что женщина видела мальчика с ранцем и сообщила, из какой он квартиры. Но разговором со старшим лейтенантом почему-то осталась недовольна и потому настроение свое выплескивала на ребенка.
Подполковник Капустин, как и старший лейтенант, как и подполковник Буслаев, заметил, как изменились лица задержанных при упоминании номера квартиры.
– Вот, уже и факты появились… Так что, будем говорить? – спросил Игорь Евгеньевич, пользуясь моментом.
Тот из задержанных, у которого руки были в наручниках, откинулся на спинку сиденья так, словно намеревался эту спинку своей спиной сломать – резко и зло.
– Ты все равно приговорен… – сказал он, глядя на подполковника Буслаева. Слова давались задержанному с трудом, сломанная челюсть не располагала к болтовне, кроме того, говорил он с ужасным акцентом, поэтому разобрать значение слов было трудно, и тем не менее Буслаев понял его. – У нас не получилось, у других получится… Ты приговорен… И до Чечни ты не доедешь…
– Вот уже какая-то ясность появляется… – довольно улыбнулся старший лейтенант милиции, потому что именно его инициатива и его слова заставили одного из киллеров заговорить, и не просто заговорить, а почти сознаться в содеянном. По иному понять его слова было невозможно.
– И по какой статье, и кто такой приговор вынес? – невинно, вроде бы между делом, поинтересовался подполковник Капустин.
Но отвечать чеченец не захотел и, выплеснув в одной фразе свое отчаяние и ненависть, снова замолчал и с большей тщательностью стал ощупывать челюсть пальцами обеих рук – разъединить руки ему не давали наручники. Второй рта так и не открывал, но смотрел тоже на подполковника Буслаева. Смотрел прямо, не мигая, диковато и с неприкрытой ненавистью, словно взглядом хотел добиться того, чего не удалось добиться выстрелами.
– Стрелять, ребята, это – искусство, – сказал Буслаев. – А вы бездарны в этом искусстве…
Дальнейшие признания не предвиделись. Но надежда на успех дальнейшего поиска была. Игорь Евгеньевич вздохнул свободнее и выбрался из «уазика».
– Следите за ними… – приказал он конвоирам. – Внимательнее… У них наблюдается явная склонность к самоубийству, если, они пытались убить подполковника спецназа ГРУ…
* * *
– Что-то начинает проясняться? – задал Капустин Буслаеву вопрос. – По крайней мере, почву для раздумий вам, мне кажется, дали плодородную…
Сейчас требовалось выяснить мотив, толкнувший чеченцев к попытке убийства. Этот мотив мог бы многое прояснить, но подполковник спецназа ГРУ только пожал плечами.
– Ничего не проясняется… Не понимаю… – В душную, горячую «Газель» они возвращаться не стали. Остановились рядом. – Но одно я четко уловил… Помните, он сказал: «И до Чечни ты не доедешь»…
– Помню, – кивнул Капустин. – Я тоже обратил внимание на эту фразу.
– Возможно, здесь ошибка, возможно, недопонимание или незнание ситуации… Дело в том, что я пока и не собираюсь ехать в Чечню… Я только неделю назад вернулся оттуда и ушел в отпуск… Шести месяцев там вполне хватило, чтобы появилось желание отдохнуть… Вы меня должны понимать… Ротация у нас идет раз в полгода, но обычно и через полгода отдыха туда во второй раз не отправляют. Там есть спецы по Северному Кавказу, которые из Чечни почти не выбираются, остальные, как правило, не больше одной командировки в два года имеют… И желающих много… Идет отбор по профессиональным качествам и навыкам…
– Вы в нашем городе постоянно живете? – вроде бы по теме спросил старший лейтенант. И тут же спохватился, что сам же недавно рассматривал документы Буслаева и заносил в протокол место его регистрации. И вообще, даже старший лейтенант милиции должен понимать, что если бригада спецназа ГРУ стоит в одном из городов области, то подполковник этой бригады, заместитель командира по боевой подготовке, никак не может постоянно жить в областном центре. – Я имел в виду, что семья у вас в настоящее время здесь живет?
– Нет… В военном городке… – пояснил Буслаев. – Семья у меня – три человека… Дочь в Москве учится, а мы с женой в военном городке живем… Жена на узле связи батальона служит… Сейчас на работе… Здесь у меня старший брат… Я у него в гостях… Я понимаю, к чему вы ведете… Да, я каждый день выхожу из одного и того же дома, иду по одной и той же улице в сторону центра города… Выследить меня и подготовить засаду было бы несложно, хотя выхожу я не в одно и то же время… Как получится… Но, чтобы выследить, следовало бы знать, что я именно здесь… И вообще… Фраза, о которой я сказал… Подумалось сейчас… Она что-то значит… Она больше значит, чем мне сначала показалось… Я не могу точно сказать, что… Но именно в ней, мне кажется, следует искать какой-то смысл… Меня почему-то не желают пустить в Чечню… Боятся, что я снова там окажусь… Иного смысла в этой фразе я не вижу…
– Смысл, мне кажется, – не согласился подполковник Капустин, – следует искать не в самой фразе, а в чеченских событиях и, надо полагать, не слишком давних… Вам следует очень сильно напрячь память, чтобы изучить эти события в свете сегодняшнего происшествия. Просто так людей не пытаются убить, особенно таких людей, которые могут за себя постоять, а вы можете, что нам всем сегодня это наглядно продемонстрировали… Для попытки убийства должны быть причины… Кроме того, сама фраза… С психологической точки зрения… Мне даже показалось, что она похожа на крик отчаяния… Знаете, как дети иногда кричат в драке: «Убью!», зная прекрасно, что никогда не сделают этого. Но кричат от отчаяния, потому что не могут справиться с кем-то… И я понял фразу так, что этим парням была поставлена задача не допустить вас в Чечню. Они своего добиться не сумели и от этого впали в отчаяние… Хотя, возможно, кто-то будет их подстраховывать и все же попытается не пустить вас в Чечню…
