Оппоненты Николая I, аргументированно в целом критикуя его политику, почему-то считали своим долгом выставить в карикатурном свете и саму личность царя, изображая его человеком то крайне необразованным, то подловатым, то трусоватым, в чем немало грешили против истины. По понятиям своего времени он был пусть и не блестяще, но достаточно образован, вполне добропорядочен и, безусловно, храбр. Что доказал и 14 декабря 1825 года в Петербурге, и позже, в 1830 году, в Москве, охваченной жестокой эпидемией, регулярно посещая холерные палаты и госпитали. Риск был немалый, некоторые из его окружения в результате умерли, а сам царь заразился и тяжело болел.
Страсть делить исторических персонажей на "героев" и "злодеев", исходя из собственных политических пристрастий, грех вполне универсальный, а не только российский, но Николаю I, нужно признать, в этом смысле не повезло редкостно. Он оказался в самом эпицентре политического урагана, поэтому ему из всей многообразной палитры достались только два цвета: чернее черного и белее белого. На самом деле обе противоборствующие стороны были, конечно, полихромны. Обе они действовали, движимые любовью к России. Обе исходили из национальных интересов, просто понимали их совершенно по-разному.
Насколько тонким оказался в России слой последовательных сторонников декабризма, показали все дальнейшие события. Избавившись всего лишь от сотни наиболее решительных оппонентов, новый император получил в стране абсолютно пустынный, почти библейский политический ландшафт, который и начал застраивать и заселять по своему вкусу. Картину первых лет николаевского правления можно изобразить примерно так: "Россия была пуста, и тьма над бездною, и Император носился над водою. И сказал Император: да соберется народ православный в одно место, и да явится русский национализм. И стало так". Далее, как и полагается по сюжету, император начал творить себе подобных, то есть бюрократический аппарат, обязанный обеспечить стране райское существование. О том, что аппарату нужно "плодиться и размножаться", речь вслух не шла, но тут чиновники догадались и сами.
Забегая вперед, можно заметить, что вполне библейским оказался и финал николаевской эпохи. Запретные плоды с древа познания, несмотря на полицейский надзор, были сорваны. "И открылись глаза", и снова подросла оппозиция, и смутьянов изгнали из "рая". Русская политическая эмиграция началась как раз в те времена.
Старые изношенные башмаки государства российского выглядели, конечно, непрезентабельно — в этом император соглашался с декабристами, — но, как ему казалось, в умелых руках настоящего мастера ("мы, инженеры…") это было делом поправимым, стоило лишь башмаки почистить, укрепить подметку и наложить заплаты. Этим Николай Павлович и занимался все свое царствование, причем очень усердно, часто работая по 18 часов в сутки. Это было время контрреволюции в области идеологии и переходных мер в практической сфере государственного строительства.
Согласно некоторым свидетельствам, Николай Павлович говорил: "Я не хочу умереть, не совершив двух дел: издания свода законов и уничтожения крепостного права". Если воспринимать эти слова как программу-максимум, то можно констатировать, что ее удалось выполнить на 75 %. Именно Николай сумел сделать то, что безуспешно пыталась осуществить в свое время еще Екатерина II, — свести воедино и как-то структурировать немыслимо запутанную, архаичную и противоречивую законодательную базу Российской империи. Разгрести эти авгиевы конюшни поручили специальной комиссии под руководством Михаила Сперанского. Эта поистине геркулесова работа была с честью выполнена. В хаотически плескавшиеся бурные воды российского судопроизводства власть бросила спасательный круг. Предпосылки для широкомасштабной судебной реформы в России — ее осуществил уже Александр II — были созданы.
Крепостным вопросом император занимался не менее трудолюбиво, чем законодательным. "Сперанским" по крестьянским вопросам был назначен граф Павел Киселев (в разное время генерал-адъютант, член Государственного совета, министр, посол России во Франции). Именно его наработки и легли в ходе уже следующего царствования в основу решения об отмене крепостного права.
Последний шаг в деле освобождения крепостных Николай сделать так и не решился, слишком сильны были еще сомнения в нем самом, не говоря уже о российском обществе. Не без горечи император констатировал:
Крепостное право в нынешнем его у нас положении есть зло для всех ощутительное и очевидное; но прикасаться к оному теперь было бы злом еще более видимым.
Иначе говоря, без Николая Палкина не появился бы и Александр Освободитель. Самодержавие при Николае не достигло еще стадии застоя. Упорно притормаживая Россию, оно на свой манер все же эволюционировало, медленно изменяясь и приспосабливаясь к ситуации.
Братья Александр Павлович и Николай Павлович (как политики и государственные деятели) оба "страдали флюсом", но на разные щеки. Александр был сильнее брата в делах международных. Николай успешно строил дороги, но не смог грамотно распорядиться международным капиталом России, накопленным во времена старшего Павловича. Старательно залатанные Николаем I российские башмаки, возможно, и могли бы еще какое-то время послужить для неторопливой мирной загородной прогулки, но они, конечно, не годились для тяжелого военного похода.
Что и доказала проигранная Россией Крымская война. Наша страна смогла в николаевскую эпоху успешно бороться с отсталой Персией и рассыпавшейся на глазах Османской империей, но когда пришло время противостояния с могучей коалицией западных государств, русский царь обнаружил, что он бос, а "тяжко больные" европейцы, от которых Россия отгородилась забором, оказались на поверку крепче "здоровых" русских.
Николаевская эпоха убедительно доказала: национальный дух — вещь, может быть, и хорошая, но только если к нему прилагаются здоровая экономика, передовая промышленность и современная армия.
Как вырастить идеального преемника
Русскому кораблю, покинувшему при Николае I общеевропейскую эскадру, чтобы на 30 лет уйти в автономное плавание в поисках особой земли обетованной для православных, пришлось вернуться в исходную точку, потерпев неудачу. Такелаж был изрядно потрепан бурями, в бортах зияли многочисленные пробоины, но главное, увидев на горизонте Европу, русские поняли, насколько за время своего одинокого странствия они снова отстали от Запада. Навстречу старому паруснику устремились бронированные линкоры, и никаких симпатий к добровольным скитальцам этот мощный флот не питал.
Приказав паруснику занять положенное ему место в европейской кильватерной колонне, новый российский капитан начал срочно ремонтировать и модернизировать судно.
По масштабам и трудностям преобразований (отмена крепостного права, судебная реформа, военная реформа, реформа местного самоуправления, отмена основных цензурных ограничений и многое другое) царствование Александра II вполне сопоставимо с эпохой Петра Великого. При этом по масштабу личности реформатор Александр явно уступал реформатору Петру. Преимущество было в полученном воспитании. Никогда, ни до, ни после того, в нашем отечестве преемника не готовили к руководству Россией столь тщательно.
