Бывшее окружение Ельцина с такими оценками, само собой, не согласно, а потому смерть Бориса Николаевича оплакивало с нескрываемой ностальгией. Впрочем, это, конечно, еще и дань традиции. Речи у официального гроба в России почти всегда превращаются в апофеоз мифотворчества. Обманывать себя мы великие мастера.
К тому же въелось в душу древнее табу: о мертвых либо хорошо, либо ничего. О простых смертных спорить не буду, согласен. А как быть с политиками? И им только осанну?
Вообще-то древние римляне, у которых мы и заимствовали наше табу, придумали и другой афоризм, куда менее популярный в нашей стране, зато, на мой взгляд, значительно более мудрый: "De mortuis — veritas", то есть "О мертвых — правду". Видимо, еще раз все трезво взвесив, римляне решили, что живым все-таки важнее знать правду, чем миф.
Все либеральные СМИ говорили после смерти Ельцина, как и следовало ожидать, о Свободе.
Завораживающее слово. Беда только в том, что, размышляя о ней, бывшие соратники Бориса Николаевича, люди, обязанные ему кто сказочным богатством, а кто блистательной карьерой, делали это вполне по-большевистски: то есть о цене ельцинских преобразований предпочитали не вспоминать.
Не захотели вспомнить ни миллионы исковерканных человеческих судеб (как будто если так поступали большевики, то и демократам не возбраняется), ни выстланную русскими трупами чеченскую столицу (помните новогодний штурм Грозного?), ни махинации на выборах (знаменитая коробка из-под ксерокса, в которой сотрудники предвыборного штаба Ельцина пытались вынести из Белого дома полмиллиона долларов).
Да мало ли что. Кто-то может вспомнить (если, конечно, захочет), как одни крутые ребята из президентской охраны укладывали других крутых ребят, калибром чуть поменьше, "мордой в снег". Кто-то как исторический анекдот расскажет о своеобразном таланте первого президента России играть ложками на лысине других президентов. Или о том, как по приказу не очень трезвого Ельцина бросили за борт надоевшего ему пресс-секретаря.
Кто-то до сих пор в шоке от ельцинской приватизации. Кто-то — от дефолта. Пенсионерам, естественно, особенно запало в душу обещание президента "лечь на рельсы", если цены на продукты будут расти. Другие никак не могут вычеркнуть из памяти тот знаменитый самолет, из которого "по нездоровью" так и не смог выбраться лидер страны. И правда, за державу обидно.
Знаю и просто веселых пересмешников, любителей исторических цитат: "Если 38 снайперов, то каждому снайперу определена цель, цель перемещается". Если забыть, что весь этот поток бессознательного был посвящен положению в Первомайском, захваченном террористами, действительно смешно.
Как рассказывали нам в траурные дни все федеральные каналы, Запад только и делал, что оплакивал смерть "великого русского демократа". Неправда. Именно там, в отличие от столичной элиты, в меру своих способностей попытались еще раз осмыслить ельцинскую эпоху. И чаще всего приходили к весьма неутешительным выводам. Процитирую только одну статью в английской "The Guardian" с характерным заголовком "Строитель? Нет, разрушитель".
Это, кстати, один из тех редчайших случаев, когда западный аналитик совпал с мнением Большой России, той, что за Садовым кольцом. На вопрос Центра изучения общественного мнения уже после смерти Бориса Николаевича, сколько граждан хотело бы жить в ельцинскую эпоху, Большая Россия ответила удручающе — 1 %.
Впрочем, цитирую "The Guardian":
Если г-н Ельцин преподносил себя в качестве отца-основателя посткоммунистической России, то на роль нового Томаса Джефферсона он явно не годился. Во имя либеральной демократии пролилась кровь, и некоторым демократам от этого стало не по себе.
Вот и мне, признаюсь откровенно, стало не по себе, когда я увидел, как русские стреляют из танков по русским.
Уже изначально наша Свобода развивалась, следуя за ельцинской "загогулиной". Старый, латаный-перелатаный коммунистический асфальт наша Свобода пробить действительно смогла, но уж потом ее пошло ломать, родимую, и вкривь, и вкось.
В коробке из-под ксерокса вылупился весь наш отечественный черный пиар. Игра ложками на черепе соседа преумножила наше традиционное неуважение к человеку. "Мордой в снег" стало инструкцией для ОМОНа. Свобода скукожилась, как шагреневая кожа, а слово "демократия" стало в народе ругательным. Так что на самом деле мы свою Свободу при Ельцине и строили, и затаптывали в грязь одновременно.
Едва ли не главный упрек Кремлю, что власть создала такую систему, при которой правит не народ, а избранная — непонятно кем — группа людей. Между тем словечко "семибанкирщина" родилось не при Горбачеве и не при Путине. Тогда же, напомню, всплыло откуда-то из глубин памяти и прочно утвердилось в народе понятие "Семья" — ярчайший антипод Демократии и Свободы.
Тогда же сформировалась "свобода в шоколаде" для одних и "свобода-нищенка" для других.
Наследство, особенно в экономической сфере, Горбачев действительно оставил плачевное, тут не поспоришь, поэтому, в отличие от многих наших сограждан, я не склонен ругать тех либералов, что встали за штурвал тонущего российского корабля при Ельцине. Для этого нужна была немалая воля: перетерпеть сам шторм, латать бесконечные пробоины, откачивать воду. На мой взгляд, виновны (и очень сильно) либералы в другом. В том, что позволили захлестнуть себя уже не морской, а грязной, вороватой человеческой пене, да так, что стало уже просто невозможно отделить чистого от нечистого. Другой приватизации и других залоговых аукционов в таких нечистотах и быть не могло.
Это ельцинская эпоха породила такие словечки, как "взяткоемкость закона", "война компроматов", "алюминиевые короли", "административная рента" (это опять о взятках), "вывод активов", "голосуй сердцем", "гусь-березовщина", "черный нал", "лицо кавказской национальности", "лучший министр обороны" (это о Грачеве), "чемоданы Руцкого", "чеченский синдром", "мордодел" (он же имиджмейкер), "парад суверенитетов", "партия власти", "прихватизация", "профсоюз олигархов", "Таня и Валя" (г-жа Дьяченко и г-н Юмашев). И так далее.
Из воспоминаний руководителя ельцинской администрации Сергея Филатова:
Я заметил, он не любил совестливых глаз. Боялся их.
И с чего бы это?
Дискредитация демократии — главный и непростительный грех ельцинской эпохи. Какой уж там Джефферсон, прости господи! В результате и последовал катастрофический моральный провал либерализма в России, от которого ему не удалось отойти и по сегодняшний день. Электоральные беды правых — наглядное следствие этого провала. Народ, уже давно разочаровавшийся в политике советской власти, в начале ельцинской эпохи готов был искренне поверить новой волне — демократам. Тем горше оказалось разочарование.
В своем обожании власти Ельцин был наследником не Джефферсона, а скорее русского самодержавия: уж слишком сильно ельцинская демократия отдавала деспотией. Кстати, ушедшего в мир иной Царя Бориса и поминали в Кремле "Царской" водкой. История любит заламывать тут и там такие вот веточки-ориентиры.
