Прибыль была значительна даже в эпоху, когда деньгами были только драгоценные металлы, а их добыча составляла ничтожно малую долю общего производства, так что денежная масса практически не росла. Более того, из сравнения типичного ссудного процента в Средние века и наши дни очевидно: в тех сферах, где натурального хозяйства и бартерного обмена не хватает, а нужны именно деньги, норма прибыли в те времена была куда выше нынешней.
Вдобавок ещё в те времена были известны способы ускорения денежного — и товарного — оборота. Так, иудейский канон уже добрых три тысячелетия считает неприемлемой прибыль, превышающую 1/6 суммы сделки. Тем не менее еврейские купцы чаще всего богатели даже быстрее своих коллег иных вероисповеданий: отдавая товар сравнительно дёшево, они привлекали основную массу покупателей и за отчётный период совершали куда больше сделок.
Итак, для обеспечения прибыли эмиссия не нужна. Или по крайней мере может быть существенно меньше ныне наблюдаемого размаха. Бухгалтерские манипуляции, призванные обосновать неизбежность эмиссии ради прибыли как таковой, не учитывают реальное производство и распределение благ.
Один из столпов австрийской школы — лауреат (1974) премии по экономическим наукам в память Альфреда Бернхарда Эммануэлевича Нобеля, учреждённой (1969) Государственным Банком Швеции, Фридрих Август Августович фон Хайек — показал: деньги — наилучший, теоретически возможный носитель информации, значимой для принятия экономических решений. Любые манипуляции с деньгами так или иначе приводят к ошибочным решениям. В частности, избыточная эмиссия порождает избыточный же спрос: потребители отдают производителям не средства, достаточные для возмещения фактических затрат, а нечто не обеспеченное реальными ценностями, не способное поддержать производство. Отсюда — срыв производственных процессов.
Оправдание эмиссии ссылками на необходимость поддержания нормы прибыли — всего лишь маскировка её реальной сущности: перераспределения жизненных благ от тех, кто хоть как-то связан с их производством, к тем, кто ограничивается лишь потреблением. Не зря народный комиссар финансов РСФСР (1922—23) и СССР (1923—26) Гирш Янкелевич Бриллиант (по партийному псевдониму — Григорий Яковлевич Сокольников) заявил: «Эмиссия — опиум для народного хозяйства».
Предыдущий кризис, порождённый массированной эмиссией, перешёл в явную форму в 1967-м, а погашен лишь в 1980-е жёсткой финансовой дисциплиной, связанной с именами президента (1981—89) Соединённых Государств Роналда Уилсона Джоновича Ригана (у нас известного как Рейган), и премьера (1979—90) Соединённого Королевства Маргарет Хилды Алфредовны Робёртс (по мужу — Тэтчёр). В разгар этого кризиса (1976) Хайек предложил даже денационализировать деньги, перейти к частной эмиссии. Он показал: если деньги защищены на уровне промышленных образцов (то есть каждый может выпускать свои, но никто не вправе копировать чужие), в долгосрочной перспективе рыночная конкуренция сама отберёт устойчивых эмитентов, и искажение экономической информации прекратится. Правда, переходный процесс от всеобщей эмиссии пока не исследован,
[92]
так что ещё никто не рискнул последовать совету Хайека, но государственные валюты уже фактически конкурируют.
Может быть, и в нынешнем кризисе удастся не дойти до крайностей, вынудивших великого экономиста выступить со столь радикальным предложением? Раньше прекратим эмиссию ради поддержания существующей (уже давно перекошенной) структуры глобальной экономики — раньше выстроим новую, свободную от дефектов, вызвавших нынешний кризис. И раньше двинемся к новому кризису. Ибо развитие всегда порождает противоречия и само движется противоречиями. Главное — вовремя изыскивать способы их разрешения с наименьшими потерями.
Что защищать от копирования
[93]
(*)
В июне 2009-го СМИ принялись бурно обсуждать судьбу крупнейшего рынка Москвы — Черкизовского. Причин хватало. Тут и строительство его владельцем самого дорогого в Турции отеля (да ещё с праздником, куда пригласили знаменитейших деятелей искусств всего мира), и обнаружение бессчётных контейнеров контрабанды (по сообщениям СМИ, до $2 млрд)…
Считать деньги в чужом кармане вряд ли вежливо. Появился в Анталии ещё один отель — будет нашим туристам, давно заменившим крымский берег Чёрного моря противоположным, ещё одно место отдыха. А сколько на нас заработает его хозяин — не так уж важно: в конце концов, пока он остаётся гражданином России, немалая часть его доходов так или иначе в Россию же и вернётся.
Да и контрабанда — преступление, мягко говоря, не безусловное. Лично я ещё в июне 1999-го в статье http://awas.ws/OIKONOM/RICHTAX.HTM «Налоги — с кого и для кого» доказывал: платить налоги вообще вредно для общества, а уж в тогдашней России — едва ли не преступление. Правда, с тех пор я поумерил либертарианский пыл: пришёл к выводу, что в определённых условиях государство справляется с удовлетворением некоторых общественных потребностей не хуже любой иной организации, а посему не менее прочих заслуживает оплаты своего специфического труда. Но всё же таможенные пошлины, как и прочие налоги, надлежит употреблять осмотрительно, считая преступным далеко не каждое возможное направление уклонения от их выплаты.
Тем не менее товары, обнаруженные на Черкизовском рынке, действительно представляются примерами множества проблем. Причём порождаются эти проблемы не на общегосударственном уровне, а в быту каждого из нас.
Основная черкизовская проблема связана с одним из понятий, ныне включённых в юридическую фикцию «интеллектуальная собственность». Я — противник этой фикции в целом именно потому, что в ней объединены качественно разные понятия, дабы некоторыми заведомо полезными оправдать некоторые иные, столь же заведомо вредные. В данном случае речь идёт о брэнде.
Брэнд тоже выглядит фикцией. Многие брэнды куда дороже всех охваченных ими реальных ресурсов — товаров, услуг и средств их обеспечения. Так, в цене брэнда Coca-Cola основную долю составляют последствия вековых расходов на рекламу. Из примерно $10–15 млн (по экспертным оценкам
[94]
) цены брэнда «Что? Где? Когда?» по меньшей мере половина — цена сотен часов эфирного времени, затраченного в советское время на отработку всех нюансов совмещения коллективного мышления с увлекательностью телевизионного шоу.
Но всё же, как правило, основная часть цены брэнда напрямую связана с тем, что он даёт своим потребителям. Покупая товар с фирменной эмблемой, мы рассчитываем на определённый — гарантированный фирмой — уровень качества. Он, естественно, далеко не бесплатен.
Соответственно и цена продукции одного назначения, но разных брэндов, может заметно различаться.
