Сходная картина и в странах, раньше входивших в Совет экономической взаимопомощи, а ныне поглощённых Европейским Союзом. «Старой Европе» они нужны не в качестве производителей: там и своих девать некуда. Их экономическая роль нынче — поставка дешёвой рабочей силы (вспомним хотя бы страх рядовых французов перед легендарными «польскими сантехниками») и поглощение избытка европейских товаров. До поры до времени последний пункт оплачивался распродажей наследия социализма, затем — кредитами от той же «Старой Европы», таким окольным способом поддержавшей своё производство. Теперь — в разгар кризиса — даже шадрик не продать, и «Новая Европа» балансирует между голодом и банкротством.
Даже там, где не только рядовые граждане, но и управленцы готовы нормально работать, это зачастую невозможно. Хозяйственные связи и технологические цепочки разорваны не только на границах постсоветских государств, но и внутри каждого из них. Иной раз достаточно закрыть один завод, чтобы многие десятки смежников оказались парализованы.
Среди предприятий, скупленных (не только отечественными, но зачастую и зарубежными хищниками) на шадрик, немало высокотехнологичных. Новая ракета «Булава» через раз летает, по выражению ракетчиков, «за бугор», ибо изрядную часть комплектующих для неё делают в новых местах, где все тонкости приходится осваивать с нуля.
[157]
Поневоле усомнишься в классическом совете: не искать злой умысел в том, что объясняется обычной глупостью.
В конце концов основную массу российской промышленности и едва ли не всю науку пережгли на шадрик. Даже самые рьяные мастера этого метода хозяйствования — рейдеры — несколько угомонились (в связи с чем принят наконец закон, несколько затрудняющий простейшие и поэтому давно вышедшие из массового употребления технологии рейдерства). Настало время строить новый лес заводов и институтов.
На новый лес тут же нашлись новые шадрикожоги. Теперь — орудующие законодательным инструментом. Каждое слово о необходимости сокращения регламентации хозяйственной активности сопровождается делом — рождением десятков новых ограничений. Зачастую противоречащих не только здравому смыслу, но и друг другу.
Ещё в начале 1990-х я писал: «Законы советской власти тщательно разработаны так, чтобы их выполнение было невозможно. Благодаря этому каждый, кто почему-то власти неугоден, может быть истреблён на совершенно законном основании. А каждый, кто власти пока ничем не мешает, должен от неё постоянно откупаться». Нынешняя бюрократия добавила к этой формуле немногое: сейчас истребляют не столько людей, сколько возможности эффективного хозяйствования. Ради получения чиновником откупного рубля хозяйствующие субъекты теряют от кривых инструкций — по разным оценкам — десятки и даже сотни рублей. Вполне шадриковый коэффициент полезного действия!
Многие — в том числе и некоторые мои знакомые эксперты — считают: выйти из шадрикового тупика можно только назад — в сторону социализма. Увы, и это вряд ли поможет. Не только в силу вышеописанного состояния советского законодательства. Но и потому, что мелкие шалости вроде благосклонного принятия подношений ревизором, зародившиеся ещё задолго до гоголевской пьесы, в советское время никуда не исчезли.
Вряд ли спасёт и дальнейшее развитие капитализма в России. В лучшем случае борьба вокруг разрушительных законов сместится с уровня их применения на уровень их принятия. Например, американская система лоббирования — институционализированной коррупции — уже позволила принять такие шадрикодельные нормы, как печально известный закон о копировании в цифровую эпоху, фактически запрещающий едва ли не любое развитие культуры и творчества путём выбивания из-под ног новых творцов опоры, созданной предшествующими поколениями, только ради того, чтобы в дальнем зарубежье, куда выведены рабочие места, не наштамповали слишком много продукции по американским рецептам, сбивая тем самым её цены (а сверхприбыли нескольких компаний вроде Диснея, зарабатывающих копированием собственных редких творческих удач почти вековой давности — всего лишь побочный эффект).
Шадриковое хозяйство, по словам Крылова, возникло лишь вследствие отсутствия сплава — системы прямой связи производителей с потребителями. Нужно и нам строить качественно новую систему хозяйствования. Тогда варварское разрушение ради грошовой выгоды вернётся в разряд преступлений.
Дамбы против наводнений — стратегический тупик
[158]
(*)
Будучи в очередной раз в Одессе, обратил внимание на выплеск пугалок в местных и республиканских СМИ. Дамбы в нижнем течении Дуная давно не обновлялись. При очередном паводке их того и гляди прорвёт и размоет — а тогда всей округе не поздоровится.
Услыхав это в первый раз, я решил: журналист напутал. Есть у нашей профессии такая беда. Ехидная формула «даже советская власть не смогла сделать СМИ правдивыми» не так уж далека от истины: многоступенчатый контроль фактов в центральной прессе и то пропускал иной раз явные ошибки. А что уж говорить о нынешних временах, когда едва ли не основным способом наращивания прибыльности считают экономию на технических издержках!
Но когда одну и ту же новость повторяют самые разные СМИ (в том числе и заведомо не копирующие сведения друг у друга, хотя бы по политическим разногласиям), приходится признать: местные власти действительно полагают обваловку русла громадной реки защитой от её разливов…
Хуанхэ — Жёлтая река — и Янцзы — Длинная река
[159]
— тянутся из Тибета через весь Китай. Подпитка тающими горными льдами и муссонные дожди создают мощные паводки. На равнинах уровень воды поднимается иной раз на пять метров. Затапливаются преизрядные окрестности.
Китайские крестьяне по меньшей мере две с половиной тысячи лет ограждают себя от разъярённых паводковых вод дамбами вдоль всей равнинной части рек. Вдоль Хуанхэ и её притоков тянется уже около пяти тысяч километров насыпных стен, вдоль Янцзы — более двух тысяч семисот километров.
Сооружения грандиозные. Можно лишь восхищаться трудолюбием миллионов крестьян. И сокрушаться их же недальновидности.
