Делать или делить — и в чью пользу
[169]По ходу одного из оживлённых споров в моём «Живом журнале» некий мой оппонент отметил: джинсы шьют в Китае за $2, а продают в Америке за $20 — значит, основную выгоду от китайского труда получает Америка.
Рассуждение вроде бы логичное. И вполне укладывается в часто цитируемую мною, американскую поговорку: доллар тому, кто придумал; десять тому, кто сделал; сто тому, кто продал. Правда, я не располагаю точными сведениями о том, сколько из вышеупомянутых двадцати долларов получает автор очередного фасона рабочих штанов. Но исходя из обычных заработков американских дизайнеров и количества продаваемых джинсов, рискну предположить: ему достаётся вряд ли заметно больше двадцати центов, что соответствует поговорочному раскладу.
Это, кстати, наблюдается и во множестве иных сфер деятельности, традиционно включаемых в юридически противоречивую категорию «интеллектуальная собственность». Право ограничения копирования результатов творческой деятельности изначально вводилось как средство поощрения творцов: они могли требовать вознаграждения с каждой копии. Теперь же — именно благодаря фикции «интеллектуальная собственность» — это право без труда перекупают те, кто побогаче. После этого все вознаграждения идут новым правообладателям, а подлинные творцы, как и прежде, живут на подачки.
Впрочем, исследованием препятствий, поставленных «интеллектуальной собственностью» на пути развития человечества, я занимался уже не раз — и, к сожалению, возвращаться к этой грустной теме придётся ещё неоднократно. В процитированном же высказывании меня заинтересовало другое: кто на самом деле получает от китайского труда наибольшую выгоду.
Я, конечно, не проверял конкретные числа, указанные в пылу спора. Тем более что они не так уж и важны. Общее соотношение вроде бы очевидно по легкодоступным данным об уровне жизни. Из них вполне понятно: для среднего китайца $2, вырученные за пошив джинсов, представляют чуть ли не целое состояние,
[170]
тогда как для среднего американца $20, отданные за те же джинсы, не более чем мелочь на текущие расходы. Не зря многочисленные рекомендации по технике безопасности в сомнительных районах американских городов включают ношение в нагрудном кармане купюры с портретом президента (1829–1837) Эндрю Эндрювича Джэксона: уличному грабителю этого хватит на очередную дозу, а Вы от такой потери никоим образом не обеднеете.
Так что будем считать числа если не идеально точными, то по меньшей мере правдоподобными. И попробуем выяснить, о чём они говорят.
Для начала разберёмся с китайцами. Они действительно сделали своими руками (или купили у других производителей) ткань, пуговицы, молнии, клейма, всё это сшили вместе (под бдительным надзором представителей заказчика) и за всё это получили из-за рубежа $2 (или какую-то иную достаточно реалистичную сумму). Всё по Марксу: товар — деньги.
С американцами вроде тоже ясно. Тот, кто продал там джинсы, действительно получил $20 (или $200 — за особо раскрученную марку). Из них он $2 отдал китайцам — и получил $18 (или $198) чистой прибыли. Дело несомненно выгодное. Не удивительно, что нынче почти всё материальное производство из Соединённых Государств Америки (и немалая доля — из Европейского Союза) выведено в Китай и прочие регионы сверхдешёвой рабочей силы.
Но кто отдал предприимчивому американцу свои $20? Очевидно, другой американец. То есть с точки зрения страны в целом деньги всего лишь перекочевали из одного кармана в другой. За вычетом $2, отданных трудолюбивым китайцам это — чистый расход, и его ещё надо возместить доходами.
Впрочем, возместить пока не очень получается. СГА уже не первое десятилетие живут в долг. Страна в целом потребляет в разы больше, чем производит. Разницу не покрывают даже лицензионные отчисления от производителей товаров, разработанных американцами, обладателям «интеллектуальной собственности». Разве что массированное привлечение всё новых инвестиций извне позволяет как-то сводить концы с концами да ещё выплачивать какие-то дивиденды прежним инвесторам: привет им от Мавроди с Мэдоффом!
[171]
Основным же источником покрытия американских расходов остаётся печатный станок Федеральной Резервной Системы. Пока её продукция используется для взаиморасчётов большей частью мировой торговли, избыточная эмиссия порождает не столько внутриамериканскую, сколько общемировую инфляцию, понемногу удушая мировую экономику (и тем самым сохраняя относительную привлекательность американского рынка по сравнению с прочими).
Правда, приведенная моим оппонентом модель несколько упрощена. Ведь китайские джинсы по $20 продаются не только в СГА, но и по всему миру. Значит, американские торговцы получают деньги не только от своих сограждан, но и от канадцев, и от жителей Европейского Союза, и от нас… Вроде бы выходит, что американская коммерция в конечном счёте прибыльна?
Американская — может быть, и прибыльна (хотя суммарная статистика этого далеко не подтверждает). Зато с учётом такой глобализации выходит: весь мир — а не одни СГА — платит Китаю за его труды. А поскольку китайский рынок нуждается лишь в очень немногих товарах, производимых за пределами страны (ибо они рассчитаны в основном на продвинутых обитателей общества потребления), весь мир — а не одни СГА — оказывается должником Китая.
Некоторым странам, впрочем, удаётся поддерживать приемлемый баланс. Так, Россия продаёт Китаю многие виды сырья и высокотехнологичное оружие. Но сколь угодно высокие технологии китайцы копируют поразительно быстро (вот недавно воспроизвели наш палубный истребитель Су-33), так что им нужны разве что образцы для «поднебесного ксерокса». А доля сырья в цене любого товара в долгосрочной перспективе снижается, как показал ещё полвека назад Джулиан Линколн Саймон (под действие этого закона подпал СССР после того, как в 1974-м — на гребне подорожания нефти в результате Войны Судного дня — идеолУХи
[172]
во главе с Сусловым уговорили политбюро отказаться от идейно сомнительных реформ, проводимых Косыгиным, и превратить страну в сырьевой придаток Запада).
[173]
Так что и мы рискуем рано или поздно влезть в долговую яму, где (как показала ныне начавшаяся очередная Великая депрессия) уже места для развитых стран не хватает — если не вспомним своё совсем недавнее славное научное и промышленное прошлое.
