Конкуренция безжалостно выметает с рынка всё дорогое, ненадёжное, неуклюжее. Взгляните хотя бы, что она создала на месте советской торговли. Есть даже надежда (хотя пока и слабая), что конкуренция сумеет наладить наше коммунальное хозяйство.
Потребители получают сплошные выгоды. Не только обретают лучшее, но и платят за него меньше. Даже расширение рынка благодаря падению цен далеко не всегда компенсирует само это падение. Мне изнутри известен случай, когда три фирмы, поделившие рынок одной из услуг, вместе собирают заметно меньше, чем раньше — будучи монополистом — получала одна из них.
Перед нами экономическое чудо. Мир становится лучше — а платят за него всё меньше. Не ясно ли, что от монополии надо избавляться любой ценой?
Увы, любую цену всегда платят из чужого кармана. Конкуренция — не исключение.
Изобилие конкурентов нужно, чтобы выбрать лучших. Но это значит: в любой момент есть и худшие.
Иной раз — настолько худшие, что потраченные на них деньги можно считать выброшенными на ветер.
Более того, если конкурентов достаточно много, среди них могут затесаться и мошенники, заведомо не намеренные добиваться соответствия своих товаров и услуг требуемой цене. Схемы махинаций вряд ли стоит здесь приводить — всё равно едва ли не каждый день появляются новые.
Выходит, конкуренцию — как и монополию — приходится оплачивать падением качества услуг (включая товары). Только при монополии платят все и понемногу, а при конкуренции — немногие неудачники, зато полновесно.
От этой напасти не спасает казённое лицензирование. Оно в лучшем случае устанавливает необходимый минимум качества услуг. Но конкуренция быстро поднимает лучших участников рынка настолько выше этого минимума, что на него просто бессмысленно ориентироваться. Если же требуемый уровень задрать слишком высоко, государство установит искусственную монополию. Не говоря уж о методах обхода любых формальных лицензионных процедур.
Не помогает и создание саморегулирующихся общественных объединений. Как доказал ещё опыт средневековых ремесленных цехов, такие объединения довольно скоро перестают допускать в свои ряды новых членов, договариваются о ценовой политике и приближаются к монопольному статусу.
По счастью, тупики борьбы за качество (а заодно и за честность) подробно исследованы. Лучший из уже известных способов — страховка.
[198]
Страховаться от оказания ненадлежащих услуг могут сами производители. Например, добрая половина баснословных гонораров американских врачей уходит на страховку от исков неудачливых больных и их родственников. Да и ОСАГО можно считать защитой от ненадлежащего качества вождения.
Но куда эффективнее страхование потребителей. Нынешние страховые компании готовы брать на себя любые риски.
Конечно, за соответствующее вознаграждение. Причём ставки его устанавливаются так, чтобы не только возмещать потенциальный убыток страховщика, но и обеспечивать достойную прибыль. Выходит, суммарные затраты потребителей даже возрастают?
Никоим образом. Ведь страховщики располагают мощной возможностью — вчинить причинителю ущерба регрессный иск. Таким образом не только покрывается немалая часть страховых выплат, что позволяет соответственно снизить страховые тарифы. Куда важнее, что угроза таких исков не позволяет производителям забывать о качестве и надеяться на удачу.
Даже самая скромная страховая компания может привлечь адвокатов куда посерьёзнее, чем большинство её клиентов. А о детективах, привлекаемых страховщиками, и вовсе ходят легенды (что и не удивительно: коммерческая выгода — обычно куда более мощный двигатель, чем надежда на выслугу лет). Выходит, страховые компании на свободном рынке играют роль санитаров леса — вычищают и неудачников, и мошенников.
Правда, страховой рынок принципиально не отличается от прочих. На нём тоже случаются и мошенники, и неудачники. Но страховка — как и прочие финансовые услуги — делима. Застраховаться можно у многих компаний сразу — и разделить риск. А сами страховые компании вполне могут работать и санитарами собственного рынка. Ведь они обычно перестраховываются у коллег — тоже делят риск. И иски к коллегам предъявлять не стесняются.
Итак, за конкуренцию платим мы. Но лучше — через страховку.
Газ в обмен на свободу
[199]Уже два премьер-министра удостоились титула «Единственный мужчина в своём правительстве» — Голда Моисеевна Мабович (по мужу — Меерсон, с 1956-го — Меир, Израиль) и Маргарет Хилда Робёртс (по мужу — Тэтчёр, Великобритания). В 2005-м на это звание претендовала и Юлия Владимировна Григян (по мужу — Тимошенко, Украина).
Подследственный премьер
Увы, на её горизонте было изрядное облако. Так, 13-го апреля 2005-го она скоропостижно отказалась от поездки в Москву, намеченной на 15-16-е. Не удивительно: 12-го генеральный прокурор России Владимир Васильевич Устинов напомнил: уголовное дело, возбуждённое против неё Главной военной прокуратурой, не закрыто, а посему заявка на её международный розыск продолжает действовать.
По официальной справке, «Тимошенко обвинялась в том, что в сентябре — ноябре 1996 года организовала через посредника неоднократную передачу взяток нескольким должностным лицам Центрального управления материальных ресурсов и внешнеэкономических связей и Центрального организационно-планового управления Минобороны России за завышение цен на материально-технические ресурсы, поставляемые для Вооружённых сил РФ». В результате хорошо продуманной системы взаимозачётов российское Министерство обороны, по подсчётам военных юристов, недополучило от промышленно-финансовой корпорации «Единые энергетические системы Украины» (ПФК «ЕЭСУ») стройматериалы на $327 миллионов. Возглавляла корпорацию в тот период именно Юлия Владимировна.
Дело, судя по всему, не дутое. Достаточно напомнить: к тому времени по нему уже был осуждён начальник Главного управления военного бюджета и финансирования Министерства обороны РФ Георгий Семёнович Олейник. Генералы — везде особая каста, а уж в России вся армия почти всегда была государством в государстве. Вмешательство в её дела — в том числе и коммерческие — практически невозможно (если не считать чрезвычайных обстоятельств вроде крупномасштабной войны). Если уж человек столь высокого ранга попал на нары — значит, скорее всего и впрямь было за что.
