На протяжении почти полутора тысячелетий мусульмане читали Коран, учили Коран наизусть и апеллировали к Корану во всех вопросах, требовавших обсуждения. Однако современные исламские революционеры, превратившие его в символ свержения режимов, против которых они неистово боролись, справедливо называя эти режимы эгоистичными и не задумывающимися о народных массах, сильно переоценили свои собственные шансы на построение справедливого процветающего общества.
Впрочем, это было, есть и, очевидно, будет неотъемлемым качеством революционеров во все времена и у всех народов. Что помогает им власть взять. Никто и никогда её не брал и не возьмёт, оглядываясь, рефлексируя и извиняясь перед оппонентами. Но удержать — уже не слишком помогает. Поскольку тут нужны другие качества.
Отсутствие же возможности гибко менять лозунги в зависимости от текущей ситуации только подводит. Хотя революционная система, построенная на религии, в принципе может существовать. И в специфических условиях шиитского ислама с его вертикалью теологической власти после свержения шаха в 1979-м году доказала жизнеспособность.
Хотя отметим, что война с Ираком на протяжении следующих после революции восьми лет немало укрепила правящий в Иране режим. Позволив ему в условиях военного положения без особого труда расправиться со своими внутренними противниками. Но это у шиитов. Что существенно.
В суннитском исламе система авторитетов далеко не столь иерархична. Не случайно в странах, где победила «Арабская весна», ничего подобного иранскому принципу примата исламской власти над светской не было и не предвидится. То есть в Египте, несмотря на наличие старинных влиятельных религиозных центров, роль президента не оспаривалась ни теологами университета «Аль-Азхар», ни кем-либо ещё. И реализовать предвыборные обещания на деле предоставлялось тем, кто возглавил государство.
Когда и если бы они могли чудесным образом заставить экономику работать на одном только революционном и религиозном энтузиазме, никаких проблем бы не возникло. И в принципе скорее всего кто-то из верхушки «Братьев-мусульман» на деле верил в то, что Г-дь лично и персонально займётся их проблемами. Коль скоро они свергли тех, кого полагали нечестивцами и еретиками. Ну или если не верил, то по крайней мере полагал, что это не исключено.
Тем более что людьми исламские революционеры арабского мира были более чем образованными. Врачи, инженеры, предприниматели средней руки. Кое-кто состоятелен. Много представителей среднего класса. Среди оппозиционеров любым властям по всему миру процент состоявшихся, неглупых, образованных людей всегда достаточно велик.
В конечном счёте главное их разногласие с действующей властью состоит в том, что сами они этой властью не являются. И ни на что серьёзное в своих странах не влияют. На чём западные политологи и основывают светлую идею о том, что если этих людей во власть пустить, тут-то проблемы в этих странах и закончатся.
На самом же деле проблемы там только тогда и начнутся. Поскольку краеугольный принцип демократической системы «один человек — один голос» хорошо работает только на Западе. На Ближнем же Востоке он мгновенно претворяется в принцип «один человек — один голос — один раз».
То есть использовать революционную ситуацию для прихода к власти — это святое. Но именно что только для прихода. Захватив власть, зачем делиться ею? Или тем более формировать систему выборов, которая предоставит всем, кто на эту власть может претендовать, шанс в ходе очередной избирательной кампании самим стать властью?! Наивно до безумия.
В политических системах, которые мы наблюдаем после переворотов 2011–2012 годов, чрезвычайно много элементов, напоминающих Европу 20-х — 30-х годов ХХ-го века. Национализм в его крайних формах. Нетерпимость к меньшинствам — этническим или религиозным.
Абсолютная нетерпимость к политическим конкурентам. И просто к чужому мнению. На базе чего в Европе начала ХХ-го века и возник фашизм во всех его многочисленных разновидностях. От германского нацизма до много более умеренного итальянского, испанского или португальского.
Или, если угодно, советского тоталитарного строя, выросшего из большевистской идеи, — не случайно распространившегося так широко в Азии. Где идеи тоталитарного правления имели глубокие исторические корни. И тут, глубоко вздохнув и внутренне скорбя, проведём неполиткорректные параллели, относящиеся к Ближнему Востоку.
Всё то, что доминировало в светской, авторитарной части региона, за пределами более или менее консервативных монархий с их осовремененным феодализмом, укладывается в классическую схему арабского социализма. То есть социализма с национальной арабской спецификой. Или, расшифровывая для совсем уже наивных людей, — арабского национал-социализма. Арабского нацизма, стало быть.
Что объясняет многое. Включая фантасмагорическую зацикленность арабского мира на евреях и Израиле. А также то, почему арабские средства массовой информации, на взгляд людей, знакомых с гитлеровской пропагандой, штампуют материалы, которые могли бы стать украшением «Дер Штюрмера» или «Фолькише Беобахтер».
Тем более что Гитлер в 30-х — 40-х был кумиром многих из тех, кто позже стал лидерами независимых арабских государств. Благо воевал он поначалу с ненавистными им французами и англичанами. Французов разгромил. Англичан запер на их островах. А в исламском мире любят победителей.
Не стоит сбрасывать со счетов и тот хорошо известный факт, что после войны нацисты укрывались далеко не только в Аргентине или Чили. Сколько их нашло убежище в странах исламского мира, какие армии, спецслужбы, средства массовой информации или правительства они консультировали, а во многих случаях и создавали — вопрос особый.
Судя по воспоминаниям советских военных специалистов, работавших в арабском мире при Хрущёве или Брежневе, бывших высокопоставленных фашистов в странах, которые составляли костяк этого мира, они встречали на каждом шагу. Даром что страны были соцориентации.
«Отберите орден у Насера» все помнят? Вот там Владимир Семёнович Высоцкий всё, что можно было сказать по этому поводу, и сказал. Что до наследников местных «лидеров революций» и «фараонов», захвативших власть в своих странах в ходе «Арабской весны», они добавили к арабскому национал-социалистическому коктейлю одну составляющую: ислам. Точнее, она там была всегда, но в качестве символа. Не более чем. И лишь у них стала основой основ.
Сохранение единства страны и монополии центральной власти на государственные институты в странах со значительной прослойкой меньшинств либо целиком состоящих из меньшинств, как Сирия или Ирак, требовало держать мечети под жёстким контролем, а исламские партии вне легального политического поля. Что лидеры и делали.
Они демонстративно посещали мечети, а пропагандистская машина рисовала каждого из них наследником дела пророка, но — лично. Как конкретную политическую фигуру. Партии же, на которые они опирались, военно-полицейский аппарат и спецслужбы были преданы им персонально.
Садат, дав послабления исламистам, открыл ящик Пандоры и был ими убит. Мубарак через три десятилетия, пойдя на поводу у Вашингтона, разрешил им участвовать в выборах и вскоре после этого был свергнут. Поскольку тот, кто на Ближнем Востоке даёт слабину, всегда играет с огнём.
