В борьбе за губернаторский пост Рокфеллер рассчитывал на триангуляцию. Он присвоит проблемы демократов, их электорат и даже их стилистику.
Нельсон Рокфеллер был прирожденным либералом. У его деда, Джона Д. Рокфеллера, была репутация жулика, грабителя с большой дороги, но семья всегда считалась прогрессивной. Во время Гражданской войны, еще не разбогатев, Рокфеллеры укрывали беглых рабов. По словам Теодора Кайта, автора книги о президентских выборах 1964 года, прадед Нельсона Спеллман был начальником железнодорожного вокзала в Огайо и, пользуясь этим положением, помогал рабам перебираться в Канаду. На деньги семьи был открыт первый в США женский колледж для черных. В общей сложности Рокфеллеры передали на нужды негров и разного рода институтов для черного населения Америки 80 миллионов долларов. Нельсон Рокфеллер дорожил этим наследием. «Я горжусь тем, что моя семья и я сделали для образования негров, — говорил он в 1958 году, — а также для таких негритянских организаций, как Городская лига и Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения».
За пост губернатора штата Нью-Йорк Рокфеллер боролся в 1958 году, отстаивая «либерально-гуманитарные ценности». Не уступая Гарриману в либеральной риторике, Рокфеллер окрашивал свою кампанию признаниями такого рода: «…богатейший в стране штат сталкивается с многочисленными проблемами, включая расовые конфликты, недостаток жилья, загрязненность больших городов, рост преступности, правонарушения подростков». Триангуляция оправдалась — Рокфеллер опередил Гарримана более чем на полмиллиона голосов.
В инаугурационной речи Рокфеллер говорил о необходимости откорректировать демократический процесс: «Нельзя рассуждать о равенстве людей и народов, не поднимая одновременно над домами знамена с лозунгами социальной справедливости… Кто поверит нашей озабоченности положением людей в отдаленных краях, если нужду испытывают наши собственные граждане?»
Преисполненный решимости вернуть партии Линкольна симпатии черных избирателей, губернатор Рокфеллер щедро финансировал и посылал лучших людей в Бюро по гражданским правам при генеральном прокуроре штата и Комиссию штата по борьбе с дискриминацией. Более того, в борьбе за расовую интеграцию Рокфеллер поддерживал систему школьных автобусных перевозок — явная ересь правого толка. В 1972-м губернатор наложил вето на «антиавтобусный» закон, который грозил парализовать будущие попытки преодолеть расовый дисбаланс в школах.
Не ограничиваясь борьбой за черный электорат в штате Нью-Йорк, Рокфеллер начал заигрывать с растущей городской общиной пуэрториканцев, опередив таким образом Буша на целых сорок лет. Он не жалел сил и времени в попытках наладить связь с нью-йоркскими жителями латинского происхождения, даже посещал языковые классы Берлица, чтобы овладеть разговорным испанским.
Губернатор Рокфеллер сделался сущим кошмаром для консерваторов, он приватизировал один демократический лозунг за другим. Если вы либерал, то голосовать против него не имело никакого смысла.
Расходы на пособия в штате Рокфеллер увеличил с 400 миллионов до 4 миллиардов долларов и, соответственно, поднял налоги, собрав в общей сложности на 277 миллионов больше, чем раньше. Энергичнее, чем любое иное выборное лицо в Америке, Рокфеллер ратовал за свободу абортов. В 1970 году, за много лет до судебного разбирательства по делу «Ру против Уэйда», он, убедив законодателей штата легализовать аборты, взял верх над влиятельным епископатом Нью-Йорка и его агрессивным пресс-секретарем, кардиналом Куком. До самого конца политической карьеры Рокфеллера многие борцы за право на жизнь будут именовать его не иначе как «убийцей».
В ассамблее голоса по этому вопросу разделились в соотношении 76 к 73, в сенате 31 к 26. Два года спустя Рокфеллер наложил вето на законопроект, отменявший легализацию абортов. «Не вижу, — говорил он, — никакого оправдания этому акту, который вернет в Средние века сотни тысяч женщин».
Отходил Рокфеллер от республиканской ортодоксии и в вопросе о смертной казни. Подписав законопроект, предполагавший высшую меру за убийство полицейского, он отказался расширить границы ее применения. Когда это ограничение в 1973 году было признано антиконституционным, Рокфеллер выступил и против нового закона о высшей мере.
Во внешнеполитических вопросах Рокфеллер выказывал себя убежденным интернационалистом во времена, когда изоляционистские тенденции в республиканской партии еще далеко не умерли. В конце Второй мировой войны он был самым активным из членов семейства, ратовавшим за передачу участка земли Организации Объединенных Наций, на котором и поныне стоит здание секретариата. Особенно его интересовали дела на латиноамериканском континенте — на протяжении всех 1940-х годов Рокфеллер настойчиво обращал взоры соотечественников на Латинскую Америку.
Казалось, его политика творила чудеса. На демократическом коньке он раз за разом въезжал в Капитолий штата и установил рекорд, будучи избранным на губернаторский пост четыре раза подряд. Демократы были совершенно беспомощны в борьбе с ним. За что бы они ни выступали, Рокфеллер уже был тут как тут и поддерживал идею, и финансировал ее, и осуществлял.
Но у него была своя проблема. Дело в том, что Рокфеллер хотел быть не просто губернатором штата Нью-Йорк, но и президентом Соединенных Штатов Америки. И ему предстояло с горечью убедиться в том, что то, что срабатывает в одном из самых либеральных штатов страны, не распространяется на всю Америку.
Расстелив красный ковер перед либералами — добро пожаловать к нам, республиканцам, — Рокфеллер совершил роковую ошибку: забыл предварительно укрепить базу. Пока он заигрывал с прогрессистами, консерваторы за его спиной свернули ковер, и Рокфеллер остался в изоляции.
Искусный мастер триангуляции вроде Буша мог отклониться от ортодоксии в вопросах образования и бедности, но в вопросах абортов и налогов он сохранял твердость. Клинтон двигался к центру, обращаясь к проблемам пособий и уменьшения бюджетного дефицита, но он никогда не предавал левых в делах образования, здравоохранения и экологии. Рокфеллер же рвал с республиканской ортодоксией где только мог. Он двигался налево тотально.
Любой руководитель, намеревающийся проводить в своей организации реформы, должен учитывать урок Нельсона Рокфеллера — чем больше меняешь, тем больше нужно оставлять неизменным. Это позволяет сохранить верность друзей, которые в обмен позволяют менять то, что необходимо.
Как мог Рокфеллер поддерживать аборты, выступать против смертной казни, увеличивать налогообложение, выказывать себя интернационалистом и бороться за школьные автобусы, оставаясь при этом республиканцем?
Такой вопрос неизбежно встал перед его товарищами по партии.
С истечением второго президентского срока Эйзенхауэра (1960) прогрессивное нью-йоркское крыло начало постепенно терять свои позиции. На разного рода собраниях все больше требований выдвигал правый фланг. Эти требования носили по преимуществу идеологический характер, но объяснялись в большой степени географией и экономикой. Население Америки, имея в виду его плотность, сдвигалось с Северо-Востока на Запад и Юг. Соответственно «мейн-стрит» — главная улица провинциального городка — в борьбе за господство в республиканской партии бросала вызов Уолл-стрит. Мелкие хозяева и консерваторы с религиозным уклоном начали огрызаться на большой бизнес и банкиров с Востока. Естественно, именно Нельсон Рокфеллер, учитывая его происхождение, положение и взгляды, сделался излюбленной мишенью.
