В щести беседах, состоявшихся между 3 сентября 1939-го и 27 октября 1941 года Рузвельт с тревогой говорил о росте фашизма в Европе. Каждый шаг, все больше втягивающий Америку в борьбу с ним, президент сопровождал очередной беседой, объясняя необходимость именно таких действий и призывая народ поддержать его. Часто задаются вопросом о разумном балансе политического руководства и учета общественного мнения. Мастерство, с которым Рузвельт в цикле своих блестящих «бесед у камелька» вытащил народ из болота изоляционизма, сделав его участником мировой войны с фашизмом, показывает, как следует направлять общественное мнение, вместо того чтобы тащиться у него в хвосте.
Конечно, участие в войне — самая большая жертва, которую любое правительство может попросить у своего народа. Речь ведь идет не просто о деньгах — о жизни людей.
Интимный характер радиообщения фактически давал Рузвельту возможность присесть за домашний стол, принять вместе с членами семьи участие в спорах о войне, дать совет, убедить в том, что такая жертва необходима.
Сразу после того, как 3 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу, что положило начало Второй мировой войне, Рузвельт поплыл по радиоволнам. Месяцами убеждал он конгресс внести поправки в Акт о нейтралитете, не позволявший ему продавать оружие союзникам. Памятуя о том, как потопление американских торговых судов втянуло страну в Первую мировую войну, конгресс запретил продавать оружие воюющим сторонам. Через три часа после того, как Британия и Франция объявили Германии войну, Рузвельт вышел в эфир с настоятельным призывом модифицировать акт таким образом, чтобы эти страны могли покупать у США оружие за наличные и переправлять его в Европу на своих судах, то есть по принципу «платишь — транспортируешь».
Обращаясь к замершей в тревоге нации, Рузвельт не скрывал своих симпатий в начавшейся войне. «До половины пятого нынешнего утра, — говорил президент, — я вопреки всему надеялся, что какое-нибудь чудо предотвратит еще одну истребительную войну в Европе, остановит германскую агрессию против Польши… Как бы сильно ни хотелось нам оставаться в стороне, мы просто вынуждены отдавать себе отчет в том, что каждое слово, звучащее в эфире, каждое судно, бороздящее моря, каждое сражение оказывает воздействие на наше будущее… Наша страна останется нейтральной страной, но я не могу просить всех американцев оставаться столь же нейтральными в своих мыслях. Даже нейтральный человек имеет право оценивать факты. И даже нейтрального человека нельзя просить заглушить голос собственной совести».
Созывая специальную сессию конгресса, Рузвельт вновь заговорил по радио о необходимости внести поправки в Акт о нейтралитете. Перед этим выступлением, согласно цифрам, приведенным журналом «Форчун», отмену соответствующих статей акта поддерживало 50 процентов опрошенных; к 21 сентября эта цифра выросла до 70; 4 ноября Акт о нейтралитете был принят в новой редакции.
После того как военная машина Германии стремительно прокатилась по Скандинавии и Нидерландам, Рузвельт вновь вышел в эфир, чтобы предупредить: очередной жертвой Гитлера будет Франция. 26 мая 1940 года он заявил напуганным соотечественникам, что Соединенные Штаты нацистская агрессия врасплох не застанет. Во время речи президента посещаемость нью-йоркских театров и кинозалов упала на 80 процентов — все прильнули к своим домашним радиоприемникам. «Среди нас много таких, кто в прошлом закрывал глаза на происходящее за рубежом, ибо люди искренне верили в то, что говорили им их же сограждане: европейские события нас не касаются; что бы там ни было, мы в любом случае будем идти своим мирным, не имеющим в мире аналогов путем». Но теперь, с нажимом продолжал Рузвельт, «наша задача состоит не только в том, чтобы наращивать производство, но и в том, чтобы в полной мере подготовиться к чрезвычайным ситуациям, которыми грозит нам будущее». Обнародуя намерение обратиться к конгрессу с просьбой о выделении дополнительных средств на оборону, Рузвельт заявил: «Как и вы, я готов… во всеоружии встретить нынешнее критическое положение».
Несколько месяцев спустя в очередной беседе Рузвельт заговорил о возобновлении мобилизации на военную службу. Впрочем, одиозных выражений «призыв», «воинская повинность» он избегал, напирая лишь на необходимость укрепления нашей «армии в мирное время», которая существует «для одной-единственной цели — защиты нашей свободы». В палате представителей законопроект прошел, хотя и большинством всего в один голос, и к 1 ноября 1940 года в американской армии было 1,2 миллиона новых рекрутов и еще 800 тысяч резервистов.
В ход подготовки нации к войне, к чему Рузвельт прилагал большие усилия, вмешались президентские выборы. С самых времен Джорджа Вашингтона не было еще в истории Америки случая, чтобы президент оставался в Белом доме более двух сроков (это попытался сделать Теодор Рузвельт, но безуспешно; к тому же и попытка была предпринята не сразу по истечении второго срока).
Франклин Делано Рузвельт всячески демонстрировал нежелание участвовать в выборах, однако же в конце концов согласился, мотивируя свое решение тем, что «совесть не позволяет оставаться глухим к призывам послужить своей стране».
Естественно, борьба разгорелась вокруг вопроса об американском участии в войне. Кандидат-республиканец Уэнделл Уилки бросил Рузвельту прямой вызов: «Если его обещание не допустить участия наших парней в чужих войнах стоит столько же, сколько обещание сбалансировать бюджет, можно считать, что они уже в пути». В радиообращении от 30 октября прозвучал ответ Рузвельта: «Я говорил это ранее и не устану повторять: ваши сыновья не будут участвовать в чужих войнах».
Среди выборщиков Рузвельт одержал убедительную победу — 449 на 82; правда, в голосах избирателей разрыв оказался не столь велик.
В журнале «Бродкастинг» можно было прочитать: «В этих выборах умелое использование радиовещания оказалось самым значительным из поддающихся учету факторов». В том же духе высказалось и другое издание — «Вэрайети»: «Избрание Рузвельта на третий срок с особой силой продемонстрировало безграничные возможности американского радио. Выборы 1940 года оказались, скорее, не политическим состязанием, но спором между газетами и радио, который должен был решить, кто оказывает большее, воздействие на широкую публику. И когда газеты в подавляющем большинстве высказались против продления полномочий на третий срок, Рузвельт обратился к народу напрямую, через радиоэфир».
Тем временем с падением Франции положение Великобритании становилось все более и более отчаянным. У нее уже элементарно не хватало материальных средств, чтобы в одиночку сражаться с Гитлером. Рузвельт широким жестом выдвинул программу поставок вооружения, оплата которых будет произведена после окончания войны, — она получила наименование «ленд-лиз». И вновь он использовал в пропагандистских целях радио. Растолковывая смысл программы, он нашел простую метафору — уподобил ленд-лиз садовому шлангу, который одалживаешь соседу, чтобы тот потушил пожар. «Неужели вы в этот момент потребуете с него 15 долларов? Нет, конечно, вы просто дадите ему шланг, попросив вернуть его, когда надобность в нем отпадет». Конечно, он несколько лукавил — танки, самолеты, военные суда, патроны после боя вернуть не так-то просто, — но удачно найденный образ помог ему убедить аудиторию.
