Употребление термина «буржуазные», бытовавшего в течение советских десятилетий в отношении партий либерального толка, также не всегда правомерно: он должен быть пересмотрен во всяком случае в отношении Партии народной свободы (кадетов), поскольку и в современных исследованиях периода отмечается: либеральные публицисты в эпоху Февральской революции (то есть в период марта — октября 1917 г.) открыто заявляли, что Партия народной свободы «стоит на почве социализма» в не меньшей степени, нежели это пытались представить обществу левые партии и течения.
Профессор С. В. Мироненко
[3]
считает, что вокруг 1917 г. вообще возникла целая система мифов, которые условно можно разделить на две группы. Первая — группа мифов «о привнесённом характере русской революции». Согласно одному из них, «конец эпохи династии Романовых был обусловлен не чем иным, как предательством генералов». Особое место в мифологии революционных событий 1917 г. занимает миф «о жидомасонском заговоре» в России в начале ХХ в. Вторая группа мифов связана с вождями Октябрьской революции — о Ленине как единственном вожде, Ленине и Сталине как двух вождях — при полном умалчивании роли Троцкого и т. д.
Ещё один миф касается использования в деятельности большевиков тех самых германских денежных средств, и здесь мы подробно рассмотрим все pro и contra этого мифа. И начнём хотя бы с того, что версии сотрудничества с военными врагами России выдвигались в 1917 г. отнюдь не только по адресу большевиков, но также и по адресу их «коллег» по левому крылу российской социал-демократии — меньшевиков и эсеров. А суворинская «Маленькая газета» однажды в запале обвинила в пособничестве врагу даже весь Петроградский совет целиком.
Меньшевик, сначала видный советский деятель, а затем член Временного правительства И. Г. Церетели узнал о существовании «дела» большевиков 4 июля на заседании правительства, проходившего в помещении штаба Петроградского военного округа. Свои впечатления об этом моменте он изложил так: «Явившись на заседание правительства, я застал там кн. Львова, Терещенко, Некрасова и Годнева. Львов с большим волнением сообщил мне, что Переверзев передал шлиссельбуржцу Панкратову и втородумцу Алексинскому сенсационное сообщение о связи Ленина с германским штабом — для опубликования в газетах. Оказалось, четыре члена правительства — Керенский, Некрасов, Терещенко и кн. Львов — уже давно вели расследование о связи большевистской партии с немецким правительством. Некрасов, Терещенко и Керенский считали, что расследование могло дать убедительные доказательства для установления связи Ленина с Германией. Но то, что у них уже было на руках, не представляло ещё достаточно веской и убедительной улики. Поэтому ни Терещенко, ни Некрасов не желали преждевременно опубликовывать добытые ими данные, дабы не помешать успешному расследованию дела. Оба они теперь решительно протестовали против передачи этих сведений в газеты, ибо как раз в это время, по их сведениям, должен был приехать в Россию посланец германского штаба, везущий документы, устанавливающие связь Ленина с немцами, и опубликование раньше времени имеющихся данных отпугнёт посланца, и весь план раскрытия факта сношений Ленина с немцами рухнет. Только что, перед моим приходом, Терещенко и Некрасов, поддержанные кн. Львовым, имели по этому поводу бурное объяснение с Переверзевым, который покинул заседание, заявив, что он подаёт в отставку… Львов мне сказал, что по соглашению с Терещенко и Некрасовым он хочет просить редакции всех газет не печатать этого сообщения, так как иначе это повредит делу расследования, и он спросил меня, согласен ли я с этим. Я ответил, что вполне согласен, и не только потому, что это соглашение повредит делу раскрытия сношений Ленина с германским генштабом, а потому, что считаю документ этот явно вздорным, и опубликование его, по-моему, принесёт в конце концов больше вреда правительству, чем большевикам»
[4]
.
Тем не менее публикация, базировавшаяся на протоколе допроса прапорщика Ермоленко и вызвавшая не только обоснованные сомнения И. Г. Церетели — Керенский со товарищи, как выяснится впоследствии, также не считали этот протокол веской уликой, — состоялась в газете «Живое слово» 5 июля 1917 г.; затем её перепечатали другие издания, и, к удивлению, изложенную в ней версию с упорством, заслуживающим лучшего применения, продолжают повторять российские СМИ спустя столетие.
Впоследствии появились «новые доказательства» того, что пораженческая активность большевиков была оплачена германскими деньгами: сведения эти основывались на публикациях служебной переписки военных и дипломатических чинов Германии. Действительно: есть подтверждения того, что германский генеральный штаб принимал решения о выделении средств на ведение антивоенной агитации в России. Существуют также подтверждения, что считающийся передаточным звеном между немцами и большевиками Александр Парвус (Гельфанд) эти средства получал. Однако совсем отсутствуют доказательства, что деньги эти в итоге попадали к большевикам.
Мифологизирование большевиков, увязывание их деятельности с влиянием извне продолжилось и в отношении периода, последовавшего сразу за 1917 г., — в части, касающейся заключения Брестского мирного договора. Ряд авторов уже и в постперестроечное время пытался оправдать теорию о «покупке» германским генштабом подписи большевиков под этим документом. Но и эта теория по ближайшем рассмотрении не выдерживает критики. И об этом мы также будем здесь подробно говорить.
Разумеется, однако, что отсутствие подтверждений ещё не доказывает отсутствия самого факта: в конце концов свидетельства подкупа могли быть уничтожены, или они не существовали вообще. Тем не менее, пока очевидные доказательства не будут обнаружены, любые умозаключения на эту тему будут спорными. Более того, все сведения, представленные здесь вниманию читателя, в том числе простой арифметический анализ данных кассовой книги «Правды», сравнение расходных частей бюджетов большевистских и кадетских изданий подтверждают обратное: даже если не обсуждать деятельность большевиков в целом, то во всяком случае печать этой партии не испытывала потребности в финансировании извне, поскольку расходы на производство большевистских газет полностью окупались за счёт доходов, поступавших от розничных продаж, добровольных пожертвований и поступлений от лекций видных большевистских ораторов. Отчёты об этих поступлениях систематически публиковались не только в «Правде», но и в остававшейся меньшевистской в течение почти всего 1917 г. газете «Известия».
Касаясь же пресловутого вопроса о возвращении большевиков из эмиграции через территорию Германии, тот же меньшевик И. Г. Церетели впоследствии утверждал: «Ненависть их к германскому правительству была так же глубока и искренна, как и их ненависть к российским и западноевропейским империалистическим кругам. Чтобы воспользоваться услугами германского правительства для проезда в революционную Россию, Ленин не имел никакой надобности принимать на себя обязательство сотрудничества с германским штабом. Он хорошо знал мотивы, диктовавшие германскому штабу действия, направленные к облегчению возвращения в Россию эмигрантов-пораженцев, работа которых, по мнению этого штаба, могла только дезорганизовать военные силы России. И он открыто использовал расчёты внешнего врага, считая и заявляя, что более верными окажутся его собственные расчёты, согласно которым большевистская революция в России послужит стимулом аналогичной революции в самой Германии и в других воюющих странах и приведёт к поражению в этих странах установленного порядка и к социальной революции». Расчёты Ленина, как известно, во многом оказались верными. Давайте выясним — почему.
