Нет уж, остается только надеяться, что удача, присутствующая рядом со мной с момента освобождения из плена, и на этот раз в сторону не шагнет и трубка окажется где-то в одном из карманов Ризвана. Но к Ризвану идти я не спешил. Я прекрасно понимал, что машина, как только посадит в кабину обожженного и контуженного Джабраила, поедет не сразу в обратную сторону, а сначала отправится к бывшему посту, чтобы посмотреть, что там произошло. Это независимо от того, сколько человек сейчас в машине находится. А Ризвана я связал крепко и кляп вставил надежный. Даже если он сумеет разжевать и проглотить свой рукав, тот без воды наверняка у него в глотке застрянет и не даст возможности кричать. А до воды добраться Ризван не сможет, не пустит веревка.
И я спустился под откос дороги, снова перешел ручей, перешагнул через свои «сельхознасаждения» и поднялся на ту высотку, откуда был хороший и безопасный обзор окрестностей.
* * *
Ну, с оценкой возможностей обзора я, вероятно, несколько поторопился, потому что обзор для меня открывался на почти полностью сгоревший джип «Гранд Чероки» и на не существующий уже пост бандитов, но вот света фар приближающегося грузовика мне видно не было, поскольку видно не было большого участка дороги, ведущей из села, – мешала следующая по очереди более основательная горка. Но что-то там, на дороге, происходило не совсем так, как я планировал, и, не дождавшись появления машины, я через десять минут спустился, снова перешел ручей и двинулся к дороге. Вариант мог быть только один: машина подобрала Джабраила, но не пожелала по какой-то причине ехать на пост. Может быть, опасались меня встретить. Может быть, Джабраил потребовал, чтобы его немедленно отвезли к Авдорхану. Все может быть~
Но с дороги я увидел не удаляющиеся габаритные огни, а по-прежнему свет фар. И звук работающего двигателя слышал. Но грузовик стоял на месте, и стоял далеко, больше километра не доезжая до того места, где должен быть, согласно моим подсчетам, Джабраил. Или Джабраил сумел так быстро убежать вперед и остановить машину там? В этом я сильно сомневался. И пусть Джабраил сильно «косил», изображая из себя жертву контузии, тем не менее взрыв машины был, и водитель был во время взрыва за рулем, и только какое-то чудо спасло его. Однако даже чудо не могло спасти его от сильнейшей контузии. Так что на проворность Джабраила рассчитывать не приходилось. Но почему тогда стояла машина? Я долго присматривался к свету фар. Несколько раз его пересекали какие-то тени. Кто-то там суетился. Предположить я мог только одно: раненый бандит, оставленный мною на месте общего побоища, внял моему совету и выполз-таки к дороге, где его и нашли. И нашли, видимо, живым и теперь сразу делают перевязку. Да, машина остановилась приблизительно там, где и должен был выбраться на дорогу раненый.
Значит, вот-вот она двинется дальше, потому что, даже имея в кузове раненого, другие бандиты все равно пожелают посмотреть на пост. И я вернулся на свою наблюдательную горку, чтобы ждать дальнейшего развития событий~
Ждать пришлось недолго. Ждать и слушать звук двигателя. Сменился тембр. Значит, перевязку закончили и поехали дальше – звук явно приближался. А вот опять остановка. Очевидно, грузовик затормозил рядом с бредущим по дороге покачивающимся Джабраилом. Теперь задержка была недолгой, хотя для меня и она казалась чрезвычайно растянутой. Но, должно быть, Джабраил обрел дар восточного красноречия, малопонятный мне, человеку, привыкшему говорить кратко. И грузовик двинулся дальше только после того, как рассказчика выслушали и перевязали. Хотя, скорее, сначала перевязали, потом выслушали. Но по крайней мере одно не совмещали с другим, иначе они закончили бы быстрее~
Грузовик подъехал к останкам без времени почившего красивого джипа «Гранд Чероки», которые Джабраила интересовали, видимо, больше, чем останки погибших здесь же двух постовых, к которым он даже не подошел. У него в самом деле была перевязана и рука, простреленная мною, и голова, разбитая при взрыве гранаты. И потому Джабраил не помогал грузить тела в кузов, где, наверное, уже лежал второй раненый. Похоронная команда состояла всего из двух человек – водителя и молодого, судя по фигуре, бандита. С такими силами они едва ли решатся шастать по кустам и собирать еще девятнадцать тел своих товарищей. Места в кузове хватило бы на всех, но сил у похоронной команды было мало, а страха много, потому что они постоянно оглядывались.
Мне подумалось, что любое оттягивание момента прибытия грузовика в село автоматически оттягивает и момент освобождения пленников. А как неприятна каждая минута плена, я знал по собственному опыту. И потому, хорошенько прицелившись, я сделал одиночный выстрел в дверцу машины, когда рядом с дверцей никого не было. Бандиты все поняли, поторопились и уехали сразу же, как только подняли задний борт. Они оказались удивительно сообразительными для простых бандитов, но нормально напуганными показаниями парочки моих жертв. Значит, одно дело из намеченных я завершил благополучно – нагнал на них страху. Пусть теперь детей именем Крещеного пугают.
Но – сами напросились.
Машина уехала, шум двигателя постепенно стихал вдали, и никто не решился остановиться против места недавнего побоища многочисленных бандитских засад, чтобы забрать с собой трупы. Они предпочтут приехать за ними днем, и большим количеством людей, которых я тоже смогу потревожить, если Авдорхан Дидигов не поторопится выполнить мою просьбу.
Может он не поторопиться?
Сказать трудно. Даже при том, что я знаю о больших финансовых интересах Авдорхана. Но насколько он при этом дорожит своим авторитетом, я не знаю. Согласившись на мое предложение – он теряет его. Это несомненно. Если раньше он сам готовил такой обмен и сам хотел выйти с предложением, подкрепленным изощренным убийством десятерых заложников, то теперь, когда я перевернул все с ног на голову и, сам с противоположной стороны, заменил побоищем бандитов убийство пленников, согласие на мои условия будет унизительным для Авдорхана. А униженный командир у чеченцев перестает быть командиром. Стоит его авторитет тех денег, что положены в банке на имя Ризвана? Этого я решить не могу, потому что не знаю ни характера братьев, ни степени их близости друг с другом, ни общественного положения того и другого, уровня их отношений с другими сельчанами.
Здесь еще один момент очень важен. Я ставлю старшего Дидигова в такие жесткие условия, что он может мне не поверить или просто поверить не полностью и перестраховаться. Я ведь не говорю, что следует вывести в чистое поле всех пленников, а я с другой стороны выведу Ризвана. Такой обмен мог бы состояться, но почти наверняка он будет для одной из сторон ловушкой. И нетрудно предположить, что я один не смогу устроить ловушку всем тем парням, что на подхвате у Авдорхана, а они мне ее подстроить могут. И даже постараются подстроить – это почти наверняка. И именно по такой причине я выставил требования очень рискованные не для себя, а для Авдорхана. Он должен будет отправить пленников по дороге, а я отпущу Ризвана. Условия абсолютно неравнозначные, и Авдорхан может не пойти на них, опасаясь обмана с моей стороны.
Придется положиться на умение Авдорхана принимать правильные решения. Если он примет правильное решение, мне останется принять решение адекватное. Но какое – об этом я не думал еще. Конечно, предложив обмен, я уже предполагаю, что не труп Ризвана отправлю брату, а его самого, живого, хотя и основательно поврежденного. Я как пообещал, так я и сделаю. Если бы я связался с федеральными силами, такой обмен был бы, скорее всего, невозможен. Значит, можно считать, мне повезло, что не нашлась для меня трубка. Вернее, повезло не мне, повезло Ризвану. Тем не менее, если трубка у того же Ризвана найдется, я рискну своей честностью и помощь запрошу. Мало ли что может со мной произойти. Когда есть страховка, чувствуешь себя увереннее. А чувствовать себя неуверенно, когда разговор идет о жизни десяти таких же, как я сам, парней, мне не нравится.
