Личный секретарь Эдуарда Алек Гардинг (Hardinge) писал ему, что за отставкой правительства, по всей видимости, последует роспуск парламента, поскольку представляется маловероятным, что парламент поддержит премьера, предложенного королем (при этом Гардинг ссылался на свое знание настроений в Палате общин). В ходе всеобщих выборов вопрос о королевском браке неизбежно станет главной темой кампании. Такая перспектива публичного обсуждения его частных интимных дел короля пугала.
Современные «политтехнологи» (в англоязычных странах их называют «стратегами») уверены, что король мог взять инициативу в свои руки, мог, пользуясь благорасположением медиа-магнатов лорда Бивербрука и лорда Ротермора (не в ельцинской России, а именно в Англии пресса, находившаяся в частных руках, впервые стала «четвертой властью»; остается она таковой и поныне), получить благоприятное освещение вопроса в прессе и склонить на свою сторону общественное мнение, мог воспользоваться поддержкой таких влиятельных политиков, как Ллойд-Джордж, Черчилль и Дафф Купер, которые спали и видели падение кабинета Болдуина. Вместо этого он загнал сам себя в угол, ответив согласием на предложение Болдуина проконсультироваться с кабинетом и доминионами и тем самым согласившись следовать рекомендациям Болдуина. Фактически он предоставил премьер-министру право, которым тот, согласно действующему законодательству, не обладал.
Коль скоро ни правительство, ни парламент не имели никакой легальной возможности воспрепятствовать браку короля, не существовало и угрозы конституционного кризиса. В случае отставки кабинета Болдуина в стране, несомненно, возник бы политический кризис. Однако на смену Болдуину поспешили бы сторонники короля, и отнюдь не факт, что ради формирования нового правительства пришлось бы распускать парламент и объявлять внеочередные всеобщие выборы.Иными словами, Стэнли Болдуин блефовал, угрожая королю конституционным кризисом и отказывая ему в праве жениться по собственному усмотрению. Зачем он это делал? Опасался потерять кресло премьера? Но тогда не нужно было затевать всю историю. Он вышел в отставку на пике своей популярности, вскоре после коронации Георга VI в мае 1937 года – то есть именно тогда, когда должен был короноваться Эдуард. Не исключено, что Болдуин, который вырос в глубоко религиозной семье, видел свой моральный долг в том, чтобы воспрепятствовать браку короля. Но в том-то и дело, что Болдуин добивался не расстройства брака, а отречения.
* * *
Ситуация, возникшая в связи с романом Эдуарда и Уоллис Симпсон, стала беспокоить высокопоставленных лиц Великобритании еще при жизни Георга V. И не только по моральным соображениям.
Существовало будто бы – возможно, существует по сей день – так называемое «китайское досье» на Уоллис Симпсон. Документов этих ни один автор не видел – все, кто пишет о нем, ссылаются на сведения из вторых или даже третьих рук. Досье будто бы было собрано в результате расследования, проведенного по распоряжению Стэнли Болдуина незадолго до кончины Георга V (и показано королю, что, возможно, и вызвало его горькие ламентации о судьбе престола). Оно начинается с утверждения, что Уоллис Симпсон родилась вне брачных уз и никогда не была крещена. В 20-е годы в Китае она якобы была замечена в пристрастии к азартным играм и наркотикам, а также посещении притонов, практикующих различные виды сексуальных перверсий. (Действительно, Уоллис была известна как мастер игры в покер; что касается притонов, то, как рассказывала впоследствии сама герцогиня, по китайским борделям шлялся ее муж-летчик и хотел, чтобы она сопровождала его в этих похождениях.)
В «Китайском досье», однако, отсутствуют сведения, которые широко муссировались в английском великосветском обществе: будто Уоллис Спенсер в бытность в Шанхае вступила в интимную связь с молодым итальянским дипломатом графом Чиано, впоследствии ставшим зятем Бенито Муссолини и министром иностранных дел Италии. По слухам, которые циркулировали среди жен английских военных моряков, Уоллис сделала аборт от Чиано, причем операция обрекла ее на бесплодие.
Согласно донесениям специального отдела Скотланд-Ярда, в Лондоне миссис Симпсон поддерживала тесные связи с немецкими дипломатами, в том числе с послом Третьего Рейха в Лондоне Иоахимом фон Риббентропом, назначенным на этот пост в конце 1936 года.
Германофилия наследника и его любовницы – вот что беспокоило британских политиков в первую очередь.
Между тем на горизонте европейской политики сгущались тучи. В марте 1936 года Германия нарушила Локарнский пакт и ввела войска в демилитаризованную Рейнскую область. Это была чистая авантюра, Гитлер рисковал буквально всем – французские войска, расквартированные на франко-германской границе, не оставили бы мокрого места от трех немецких батальонов, что означало бы полный крах нацизма. Как говорил впоследствии в одной из своих застольных бесед Гитлер, «спасло нас мое непоколебимое упрямство и моя удивительная самоуверенность». Мемуаристы, тем не менее, утверждают, что фюрер страшно нервничал, у него просто тряслись поджилки при мысли о том, что Париж и Лондон дадут ему отпор. 7 марта, в день вторжения, Гитлер находился в своем специальном поезде на полпути к Мюнхену. Несмотря на громогласную речь о непризнании Локарнского договора в рейхстаге, он с тревогой ждал реакции Франции и Англии. Переводчик Гитлера Пауль Шмидт передает его слова: «48 часов после марша в Рейнскую зону были самыми мучительными (nerve-racking) в моей жизни. Если бы французы вошли тогда в Рейнскую зону, нам пришлось бы отступать, поджав хвост, поскольку имевшихся в нашем распоряжении военных ресурсов не хватило бы даже на слабое сопротивление». Наконец, ему доставили телеграмму, по прочтении которой он, по словам Шпеера, облегченно вздохнул: «Наконец-то! Король Англии не будет вмешиваться. Он держит свое слово». Это была депеша немецкого посла в Лондоне Леопольда фон Гоша (von Hoesch) о его беседе с Эдуардом VIII. Пресс-атташе посольства Фриц Гессе, подслушавший разговор, утверждает, что король сказал послу, что он послал за Болдуином и намерен заявить ему, что отречется, если Англия начнет войну с Германией.
Этим свидетельствам можно верить, а можно не верить. Однако непреложный факт состоит в том, что Великобритания отказалась поддержать Францию, а без этой поддержки французский генеральный штаб во главе с генералом Гамеленом решительно отказался начать боевые действия против немецких частей.
Оговоримся: сами по себе германофильские или даже пронацистские взгляды в тогдашнем британском обществе не могли считаться ни предосудительными, ни экстравагантными, ни маргинальными, ни тем более предательскими. Основатель Британского союза фашистов сэр Освальд Мосли был вполне респектабельным членом общества, одним из самых многообещающих молодых английских политиков; свой фашистский союз он организовал еще до победы нацистов в Германии, в октябре 1932 года. Идея войны с Германией не пользовалась успехом ни у широких масс, ни у правящего класса; «партия мира» была сильнее и влиятельнее «партии войны». Однако одно дело мода на нацизм или прагматические интересы лондонского Сити, не желающего потерять свои инвестиции в восстановление немецкой экономики, и совсем иное – нацистские симпатии короля в сочетании с его амбициями и опасными связями женщины, на которой он твердо намерен жениться.
