Ривера, однако, вернулся в Мадрид с пустыми руками. Как докладывал в Берлин 16 июля посол Шторер, «Он (герцог. –
В. А.)поставлен в известность о назначении губернатором Багам холодным и категоричным письмом Черчилля, который предписывает ему без малейшей задержки немедленно отбыть к месту службы. В том случае, если он отказывается принять назначение, Черчилль угрожает ему военным трибуналом».
Драматизм исторического момента состоял в том, что, разгромив Францию, Гитлер не имел никакого плана военной кампании против Англии – он был абсолютно уверен в том, что Лондон пойдет на мирное соглашение. 19 июля он выступил с предложением о мире в рейхстаге. «Я не вижу причины, почему эта война должна продолжаться», – сказал фюрер. Спустя час радио ВВС передало в ответ английское «нет». Акции герцога Виндзорского немедленно подскочили. В новой секретной телеграмме Шторер писал: «Когда он (Ривера. – В. А.) посоветовал герцогу не ехать на Багамы, а вернуться в Испанию, поскольку герцога, вероятно, попросят сыграть важную роль в политике Англии и попытаются возвести на английский престол, как герцог, так и герцогиня не могли скрыть своего изумления. Оба ответили, что, согласно английской Конституции, после отречения это невозможно. Когда эмиссар конфиденциально пояснил им, что ход войны может привести даже к изменениям в английской Конституции, герцогиня глубоко задумалась».
* * *
Утром 20 июля бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг явился в имперское Министерство иностранных дел по вызову Риббентропа. «Вы, конечно, помните герцога Виндзорского?» – спросил министр после обмена приветствиями. Шелленберг объяснил, что не имел чести быть представленным. «У вас есть на него какие-нибудь материалы?» – задал Риббентроп новый вопрос. Шелленберг сказал, что не готов ответить. «Ну а что вы сами о нем думаете? – не отставал Риббентроп. – Как вы его оцениваете в качестве, скажем, политической фигуры?» Шелленберг сознался, что для такой оценки недостаточно знаком с предметом, но добавил, что британцы, по его мнению, урегулировали ситуацию с отречением разумно. «Мой дорогой Шелленберг, – огорчился Риббентроп, – у вас совершенно превратный взгляд на эти вещи, равно как и на истинную причину отречения…» И министр изложил Шелленбергу план, для осуществления которого последнему предстояло отправиться на Пиренейский полуостров. В заключение беседы он снял трубку телефона и велел телефонисту соединить его с фюрером. Шелленбергу он вручил наушник. Гитлер подтвердил, что санкционирует операцию и со своей стороны добавил: «Шелленбергу следует особо иметь виду важность точки зрения герцогини и постараться во что бы то ни стало заручиться ее поддержкой. Она пользуется огромным влиянием на герцога».
25 июля «юнкерс» Шелленберга приземлился в Мадриде. К этому времени Виндзоры приняли окончательное решение не ехать на Багамы, которые герцогиня называла «Святой Еленой 1940 года», а поселиться на юге Испании. Согласно плану, герцог и герцогиня должны были отправиться на горный курорт близ испанской границы, отправиться на прогулку и, «по недосмотру» одного из секретарей нечаянно оказаться на испанской территории в условном месте, где их будет ждать «случайно» оказавшийся там Ривера, который пригласит их в свое расположенное неподалеку поместье.
Герцог, однако, продолжал колебаться. Британское судно «Экскалибур» (Excalibur), на котором Виндзоры должны были отправиться на Багамы, отплывало из Лиссабона 1 августа. На помощь Шелленбергу в Португалию прилетел его начальник Рейнхард Гейдрих, а затем еще более высокопоставленное лицо, закодированное псевдонимом «Виктор». Одна из теорий (не будем утомлять читателя аргументами в ее пользу) гласит, что под этим псевдонимом скрывался Рудольф Гесс. Бо́льшими, чем заместитель фюрера, полномочиями обладал лишь сам фюрер. 28 июля состоялась встреча герцога с «Виктором», результатом которой стал некий план из семи пунктов (вероятно, мирный план для Великобритании). В конечном итоге, однако, герцог попросил 48 часов на размышление. «Виктор» тотчас отбыл в Берлин, оставив Гейдриха и Шелленберга дожидаться ответа.
В тот же день герцог сказал Шелленбергу, что он ждет гостя из Лондона. Гостем этим был Уолтер Монктон, бывший советник Эдуарда, незадолго перед тем назначенный министром информации. Монктону удалось убедить герцога в том, что Багамы – наилучшее решение, что на островах ему не угрожает абсолютно никакая опасность, что британское правительство не имеет намерения наказывать герцога за коллаборационизм, а главное, что надежды Гитлера на мир с Англией тщетны – Англия будет сражаться до победы. И герцог покорился.
Узнав об окончательном решении Виндзоров, Риббентроп направил телеграмму послу в Лиссабоне с последним напутствием герцогу, которое должен был передать ему Санто-и-Сильва, хозяин виллы: «В сущности, Германия хочет мира с английским народом. На пути к этому миру стоит клика Черчилля…» Далее Риббентроп повторял, что Берлин готов исполнить любое желание герцога и герцогини. В ответном послании посол писал, что герцог в разговоре с Санто-и-Сильва «отдал должное стремлению фюрера к миру, которое он всецело разделяет… Обращенный к нему призыв сотрудничать в установлении мира он воспринял с радостью. Однако в настоящее время он обязан следовать официальным приказам своего правительства. Неповиновение может преждевременно открыть его намерения, вызвать скандал и подорвать его авторитет в Англии. Он также убежден, что для него пока преждевременно выходить на передний план, поскольку еще не существует признаков, что Англия готова к сближению с Германией. Однако, как только в стране изменятся настроения, он будет рад немедленно вернуться. Для этого существуют две возможности. Либо Англия обратится к нему, что он считает вполне вероятным, либо Германия выразит желание вступить с ним в переговоры. И в том, и в другом случае он готов на любые жертвы личного порядка и предоставит себя в распоряжение обстоятельств, пренебрегая малейшими личными амбициями. Он готов поддерживать постоянную связь со своим хозяином (хозяином дома в Лиссабоне. –
В. А.)и даже согласовал с ним пароль, получив который немедленно вернется».
13 сентября 1940 года во время дневного немецкого налета на Лондон прицельному бомбометанию подвергся Букингемский дворец. Messerschmitt 110 оторвался от эскадрильи, «нырнул» над Трафальгарской площадью, пролетел над аркой Адмиралтейства и на бреющем полете и огромной скорости пролетел вдоль ведущего к дворцу Молла, едва не задевая за верхушки деревьев и подняв вихрь опавших листьев. На другом конце Молла, в одной из комнат Букингемского дворца, Георг VI и королева Елизавета стоя наблюдали в окно за налетом. Вместе с ними был Алек Гардинг, в свое время напугавший короля Эдуарда последствиями его упрямства. Самолет летел прямо на них, заставляя вибрировать и дребезжать оконные стекла. Две сброшенные им бомбы разорвались в 30 ярдах от монаршей четы. Третья угодила в часовню, убив рабочего. Еще две упали на землю, но не взорвались. Не взорвалась и единственная бомба, попавшая в здание дворца.
Весной 1945 года на юге Германии, оккупированном американскими войсками, появился сотрудник британской разведки MI5 Энтони Блант. Его сопровождал королевский библиотекарь Оуэн Моршэд (Owen Morshead). Блант прибыл с деликатной миссией: он должен был найти и доставить в Лондон документы, касающиеся связей герцога Виндзорского с главарями Третьего Рейха. Добравшись до замка принца Филиппа Гессенского «Фридрихсхоф» в горах Таунус (юго-восточная часть Рейнского Сланцевого горного массива), посланцы короля убедились в том, что имение занято частью Третьей армии генерала Паттона, а его владелец взят под стражу как видный деятель нацистского режима. Семейство принца американцы выселили в маленький домишко в близлежащей деревне.
