Первоначально приглашения были разосланы в ноябре 1941 года, и конференция назначалась на 9 декабря, но вследствие бомбардировки Перл-Харбора была отложена. Поэтому одним из вопросов истории, на который никогда не получить ответа, является: а каким было бы содержание Ванзейской конференции, если бы события на Тихом океане не отсрочили ее? Конечно, целью нацистов по-прежнему был бы геноцид, направленный на «окончательное решение» «еврейской проблемы», но, возможно, дискуссия направилась бы на возможное послевоенное решение или на реальные попытки учредить рабочие лагеря для евреев, депортированных из Европы на Восток. Теперь мы можем только строить предположения… Несомненно, лишь одно: вступили бы Соединенные Штаты в войну или нет, а Ванзейская конференция в любом случае была важной встречей для Генриха Гиммлера и Рейнхарда Гейдриха. На протяжении осени 1941 года нацистскому руководству из разных источников поступало множество инициатив по осуществлению геноцида евреев. Для Гиммлера и Гейдриха Ванзейское совещание было необходимо, кроме всего прочего, для того чтобы скоординировать свои действия и доказать, что СС – бесспорно, единственная организация, управляющая всем процессом депортации.
Темы, обсуждавшиеся на Ванзейской конференции, известны главным образом потому, что одна копия ее протокола, который составил оберштумбанфюрер СС (подполковник) Адольф Эйхман, «еврейский эксперт» Гейдриха, уцелела в огне войны. Записи Эйхмана на этой встрече имеют огромную историческую важность, так как это один из немногих документов, проливающих свет непосредственно на процесс разработки четкого плана реализации «окончательного решению еврейского вопроса».
В начале встречи Гейдрих сослался на административные полномочия, предоставленные ему Герингом, которые позволяют ему председательствовать. Затем он объявил об официальном изменении в нацистской политике, о чем, без сомнения, все делегаты уже знали. Вместо «эмиграции» евреев в страны, не находящиеся под властью Германии, теперь будет «выселение евреев… на восток», на территорию, оккупированную нацистами. Вниманию присутствующих была представлена статистическая оценка еврейского населения в каждой из европейских стран, всего 11 миллионов евреев, включая несколько миллионов в таких странах, как Ирландия и Англия, которые еще не под контролем нацистов, но со временем станут объектом такого «выселения». По прибытии на Восток эти евреи будут разделяться по полу, и те, кто окажутся годными и здоровыми, будут работать на строительстве дорог (Гейдрих почти наверняка имел в виду такие проекты как Durchgangsstrasse IV, шоссейную и железную дороги, соединяющие рейх и Восточный фронт, которые в то время уже строились). Те евреи, которых не отберут для такой работы, будут, как подразумевалось, немедленно уничтожены, остальные же пока получат отсрочку, так как ожидается, что большую их часть убьет тяжелый физический труд. Гейдрих продолжал выражать особое беспокойство о некоторых евреях – тех, кто может выжить после попытки свести их в могилу непосильным трудом: те евреи, которые останутся живы в результате естественного отбора, были наиболее опасны для нацистов. С ними, говорил Гейдрих, нужно «поступать соответствующе». Никто из делегатов не сомневался в том, какой смысл вложил в эти слова Гейдрих.
Существенно то, что на конференции не было никаких разногласий по поводу самой необходимости геноцида евреев. Однако жаркие дебаты разгорелись вокруг точного юридического определения «евреев»: кто точно станет объектом депортации, а кто нет? Оживленный обмен мнениями вызвал вопрос о том, что делать с теми, один из родителей которых еврей, а другой – ариец. Поступило предложение, что таких людей нужно стерилизовать или предлагать им выбор между операцией и депортацией. В качестве альтернативы предлагалось отправить их в специальное гетто в Терезиенштадте (то есть, чешском городе Терезин), где их поселят вместе со стариками и теми известными евреями, чья депортация прямо на восток вызвала бы беспокойство среди простого немецкого населения.
Дискуссия затем перешла к более насущной «проблеме» евреев Генерал-губернаторства и оккупированного Советского Союза. На последней территории евреев расстреливали, в то время как на территории Генерал-губернаторства уже строился лагерь смерти в Белжеце. Но на этих территориях миллионы людей все еще были живы, поэтому Эйхман записал в протоколе, что в этом контексте было предложено «множество возможных решений»: невинная фраза, которая маскирует дискуссию о конкретных методах уничтожения.
Протоколы Ванзейской конференции умышленно непрозрачны. Чтобы добиться такого эффекта наброски протокола Эйхмана были проработаны Гейдрихом и Генрихом Мюллером, руководителем гестапо, несколько раз. Так как они предназначались для более широкого распространения, необходимо было написать их в завуалированных выражениях. Те, кто понимал содержание, точно могли представить, что имеется в виду, тогда как отсутствие грубой терминологии не шокирует непосвященных, если те увидят документ. Тем не менее, эти протоколы остаются самым явственным свидетельством того, как нацисты планировали «окончательное решение еврейского вопроса» и самым убедительным свидетельством того, что государство можно считать непосредственным соучастником во вскоре последовавших массовых убийствах.
Но значит ли это, что Ванзейская конференция заслуживает закрепившейся за ней в массовом сознании реноме самого важного совещания в истории нацистского преступления? Конечно, нет. В массовом сознании существует ошибочное представление, что именно на этой встрече нацисты приняли решение взять курс на «окончательное решение еврейского вопроса». Это не так. Конечно, конференция сыграла свою роль, но она была лишь одной из целого ряда подобных встреч и просто дает нам представление о том, как именно расширялся процесс массового уничтожения евреев, решение по которому было принято раннее. Важнее бесед на вилле были совещания, которые проводил Гитлер в декабре 1941 года. Если бы настоящие протоколы встреч фюрера с Гиммлером того времени были доступны, мы бы воочию увидели те мрачные закоулки человеческого разума, которые породили в нашем мире все эти страдания.
Дискуссии на озере Ванзее не оказали мгновенного влияния на жизнь Освенцима. Планы по строительству Биркенау не подверглись внезапным изменениям, не было решения построить еще несколько газовых камер. В январе в работе лагеря ничего заметно не изменилось. Однако с ранней осени 1941 года поменялось место проведения экспериментов с газом «Циклон Б». Они перестали проводиться в блоке 11 и теперь проходили в крематории лагеря, всего в нескольких десятках метрах от кабинета Хесса и главного административного блока СС. Это для властей лагеря решало одну проблему – тела из блока 11 больше не нужно было везти к крематорию через весь лагерь на Rollwagen (ручных тележках). Но создало другую: теперь людей убивали не в укромном подвале тюремного блока, а в более открытом месте, в морге, рядом с печами крематория.
В начале 1942 года Ежи Белецкий стал свидетелем прибытия советских военнопленных, которых собирались умертвить газом в этом новом месте: «Ночью (когда он находился в своем бараке) я услышал какое-то движение снаружи. Я спросил: “Ребята, что происходит? Давайте посмотрим”. Мы подошли к окну и услышали крики и стоны, и увидели группу людей, совершенно голых, бегущих по направлению к крематорию. Рядом бежали эсэсовцы с автоматами. Нам все это было видно в свете прожекторов над проволочным заграждением. Падал снег, было морозно, наверное, минус пятнадцать или двадцать. Все стонали и орали от холода. Это были невообразимые вопли. Такого я еще не слышал. Вот так, голые, они и вошли в газовую камеру. Это было адское, чудовищное зрелище».
