Ситуация в Кыргызстане тем не менее остается нестабильной. Исламисты продолжают по-прежнему расставлять там свои сети, учитывая, что по крайней мере 40 % населения живет за чертой бедности. Стремление к демократии, заявленное политическими лидерами, в основном вызвано их желанием и далее получать западную помощь, ставшую относительно скудной в последние годы, учитывая финансовые сложности в США и Европе. Что касается внешнего мира, то Кыргызстан в 1998 г. был принят в ряды Всемирной торговой организации, что исключало таможенные льготы, которые давало стране членство в Содружестве Независимых Государств. Близость Таджикистана к Афганистану приводит к массовому обороту наркотиков, который правительство не в состоянии пресечь. Напряженными остаются и отношения с Узбекистаном – это связано с вопросом о разделе бассейна Сырдарьи, контролируемого Кыргызстаном, намеревающимся строить здесь новые гидроэнергетические сооружения, и с наличием в стране сильного узбекского меньшинства. Граница Ферганской долины, очага исламской напряженности, беспокоящего правительство в Ташкенте, является еще одной причиной раздора между двумя странами. Узбекское правительство в равной степени негативно относится к возможности появления российской военной базы в Оше, где преобладает узбекское большинство, способное в один прекрасный день заявить свои претензии на этот регион. Кыргызстан входит в Содружество Независимых Государств, Евразийское экономическое сообщество и Организацию Договора о коллективной безопасности – региональные организации, возглавляемые Россией, сохраняющей военную базу в Канте, испытательный центр на озере Иссык-Куль и станции радиолокационного слежения. Китай, имеющий с Кыргызстаном общую границу протяженностью 1100 км, также заинтересован в присутствии здесь и стремится получить доступ к сырью, энергоресурсам и рынкам Средней Азии, преследуя заодно и другую цель – отвести радикальную исламскую угрозу от уйгурского меньшинства в Синьцзяне, которое могло бы найти поддержку со стороны 200 тыс. уйгуров, проживающих на территории Кыргызстана. Китай распространяет в Бишкеке свое культурное влияние, учредив в столице Институт Конфуция. Несмотря на то что Кыргызстан входит в Шанхайскую организацию сотрудничества, вложения ШОС в безопасность этого региона невелики. Однако Россия и Китай должны считаться с американским присутствием в Кыргызстане, дающем возможность Вашингтону наблюдать одновременно за Россией, Китаем и Ираном и получить поддержку своему вторжению в Афганистан – вплоть до строительства базы «Манас» в аэропорту Бишкека. «Манас» тем более важен для американцев, что в 2005 г. они были вынуждены уйти из Узбекистана, где использовали базу в Карши-Ханабаде. Изначально пытаясь оказывать давление на правительство в Бишкеке, чтобы вынудить его занять наиболее благоприятную позицию, россияне, похоже, изменили свое мнение, поскольку не хотели полного провала действий Запада в Афганистане
[237]
, ведь этот провал может опасно ослабить регион. Следовательно, Москва должна выбрать линию поведения, позволяющую ей одновременно избежать постоянного присутствия США в регионе и иметь возможность контролировать решение абсолютно непредсказуемого афганского вопроса. В любом случае, Россия приветствовала падение Бакиева в тот момент, когда сын бывшего киргизского президента вел переговоры с американцами…
Таджикистан
Таджикистан (142 тыс. кв. км, 7,5 млн человек) – наиболее бедная из всех бывших республик советской Средней Азии. Через год после обретения страной независимости (9 сентября 1991 г.) она погрузилась в кровавую гражданскую войну, ослабившую ее и позволившую России занять по отношению к Таджикистану прочную лидирующую позицию
[238]
. Причиной войны стал государственный переворот, совершенный Эмомали Рахмоновым и закончившийся – согласно официальным данным – гибелью шестидесяти тысяч человек. В 1994 г. начались переговоры между воюющими сторонами – поддерживаемым Россией режимом Рахмонова и его противниками-исламистами, объединившимися вокруг «Партии исламского возрождения». Вмешательство ООН и Организации Исламской конференции, Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), Ирана, России и других государств СНГ позволило заключить мир, который в 1997 г. способствовал легитимизации режима Рахмонова, но одновременно стал причиной прихода к власти фракции исламистов, вошедшей в коалиционное правительство. Было найдено решение, превратившее стороны в ответственных партнеров и отдалившее угрозу распространения радикального ислама, проповедуемого афганскими талибами; таджики, как и россияне, поддержали своего соплеменника – афганца Ахмад Шах Масуда, вступившего в борьбу против пуштунских исламистов и талибов. Впрочем, ситуация оставалась нестабильной, поскольку «Исламское движение Узбекистана», связанное с Усамой бен Ладеном, и «Хизб ут-Тахрир» стремились продолжать борьбу на пространстве бывшей советской Средней Азии. Таджикистан почти на 80 % населен собственно таджиками, а также узбеками (15 %), русскими (1 % по сравнению с 6 % до провозглашения республикой независимости) и киргизами (1 %). Впрочем, это не предполагает существование сильного национального единства, поскольку решающую роль в стране играют региональные и клановые группировки. Более того, как отмечает Жан Радвани
[239]
, «советизация таджиков привела к отрыву не просто от былых этнических и культурных корней, общих с персидскими народами Ирана, Афганистана и Индии, но главное, от их узбекских “братьев”, с которыми их длительное время связывали исторические и географические факторы. Оба эти народа и в городах, и в сельской местности были настолько причудливо перемешаны, что казались почти неразделимыми; советская национальная политика попыталась осуществить это разделение исключительно искусственным образом, что и привело к образованию двух республик, настроенных на конфронтацию». Вначале ставший автономной республикой в составе Узбекистана (1924), а затем Федеративной Советской Республикой (1929), Таджикистан обнаружил себя оторванным от таких исторических и культурных центров, как Бухара и Самарканд, тогда как выделенный для него район Ходжента – в Ферганской долине – был населен преимущественно узбеками. Имея слабую государственную систему из-за действия множества региональных групп и кланов, борющихся за власть и стремящихся доказать свою исключительность, оттеснив всех остальных, Таджикистан оказался неспособен контролировать свои границы (из них 1206 км составляет граница с Афганистаном и 1161 км – с Узбекистаном). Поэтому с 1992 г., после заключения ташкентского соглашения, таджикско-афганскую границу охраняют войска СНГ. Это происходит на фоне наркотрафика и проникновения радикальных исламистов в Узбекистан и Кыргызстан. Авторитарный режим Эмомали Рахмонова постепенно, с окончанием гражданской войны, окреп, однако экономическая активность страны все еще остается слабой, и запасов некоторых природных ресурсов – угля, меди, золота и серебра – недостаточно для того, чтобы эта страна-анклав смогла бы развиваться быстрее. В то же время построенный в советскую эпоху огромный завод по переработке алюминия в Турсунзаде сегодня используется недостаточно интенсивно из-за его сырьевой зависимости. Раньше сырье поставляли Украина и Казахстан – иной сценарий в советское время просто невозможно было себе вообразить. «Старение» ирригационной системы подрывает производительность сельского хозяйства, притом что коррупция и отсутствие стабильности отпугивают потенциальных зарубежных инвесторов. В то же время географическое положение Таджикистана – страны, сопредельной с Афганистаном и Китаем, – является для Москвы важной ставкой в геополитической игре. Заключенное в 1992 г. и возобновленное в 1999 г. российско-таджикское соглашение о размещении в республике мотострелковой российской дивизии, имеющей в своем составе четыре полка, необходимо для того, чтобы дать отпор «любой агрессии, направленной против Таджикистана». Страна вступила в Евразийское экономическое сообщество и Шанхайскую организацию сотрудничества. Ее лидер, прежде всего, опасается распространения ислама в Средней Азии и помимо крепких связей с Россией он заключил двустороннее соглашение с Китаем с целью «борьбы против фундаментализма» и «этнического сепаратизма». В то время, когда Узбекистан входил в состав ГУАМ и сблизился с США, Душанбе укреплял связи с Москвой, однако исламисты и государства, стремившиеся наращивать свое влияние в Средней Азии, – Турция, Пакистан, Иран, Саудовская Аравия – безусловно, еще не сказали своего последнего слова. Свидетельством этому являются столкновения, вспыхнувшие в сентябре 2010 г. между таджикской армией и исламскими группировками в районе Рашта и на афганской границе, атаки смертников в Ходженте, теракт в столице Душанбе. С сентября 2001 г. таджикский президент предоставляет помощь американцам и их союзникам. Так, Франция имеет в Душанбе авиабазу, через которую осуществляется доставка войск в Афганистан – это усиливает позиции американцев в Кыргызстане («Манас»). Однако Таджикистан остается преимущественно российской военной платформой в Средней Азии
[240]
: сейчас там размещена 201-я мотострелковая дивизия, насчитывающая в своем составе немногим более 5000 человек. В начале 1990-х гг. из-за гражданской войны и хаоса в Таджикистане пришлось разместить около 30 тыс. человек – войска стран СНГ, бóльшая часть которых состояла из российских солдат. Эмомали Рахмонов, без сомнения, огорчен сближением Москвы и Ташкента, и, кажется, желает частично освободиться от российского влияния, заявив, что будет охранять свои границы собственными силами. Одновременно он принял закон, лишивший русский язык статуса государственного, и попросил у Кремля арендную плату за использование военных баз в Душанбе и Кулябе, который находится на юге страны, возле афганской границы. Сценарий переворота, направленного против киргизского президента Бакиева, показался некоторым наблюдателям инспирированным Москвой, однако, учитывая тот факт, что российская власть беспокоится по поводу неспособности Таджикистана перекрыть транзит наркотиков и противодействовать исламской угрозе, представляется маловероятным, что Кремль пошел бы на риск дестабилизации и без того неустойчивого положения в регионе, где постоянно ощущается предчувствие трудно предсказуемых событий.
