Очень доволен Чубайс своей гомоцентрической конструкцией. Но есть обстоятельство, которое все же омрачает радость творца сей конструкции: русский национализм. Он говорит: «Что может быть страшней в нашей многонациональной стране, чем убийство русскими нерусских за то, что они нерусские?» Что страшнее? А вот что: когда вы еще только начинали варганить вашу конструкцию, в Кишиневе убили на улице русского школьника Диму только за то, что он говорил по-русски, а вы, Чубайс, и вся ваша сучья власть молчали. Немного позже в Чечне, еще при Дудаеве, его бандиты били, грабили, изгоняли, насиловали, убивали русских только за то, что они русские, а вы, Чубайс, уже обитая в правительственных сферах, и вся эта вшивая сфера молчали. Иначе говоря, трусливое или корыстное бездействие власти страшнее индивидуального убийства, ибо оно потворствует преступникам и порождает новые убийства. И кто доказал, что упомянутых вами студента-армянина и таджикскую девочку убили только из-за их национальности? В стране ежегодно убивают 30–35 тысяч человек. Вы, что, конструктор, не соображаете, что в огромном большинстве это русские убивают русских? Таков один из итогов ваших реформ и лично вашей деятельности: вы породили войну всех против всех…
* * *
Сейчас взялись за рынки. Помню, когда в СССР приехал американский президент Никсон, то первым делом он пошел на Центральный рынок. Вот такие же конструкторы того времени брезгливо негодовали: «Какая невоспитанность! Какие нравы! Не в Большой на „Лебединое“, не на теннис, а – фи! – на рынок». Но Никсон не дурак, он знал, что рынок – лицо города, лицо страны, и хотел разглядеть это лицо получше.
Все знают, что уже много лет это лицо Москвы и лица множества русских городов перекошены, изуродованы до такой степени, что русских крестьян, приезжающих торговать там, или грабят, или не допускают до прилавка. Тут не виноваты грузины, чеченцы или азербайджанцы как нации, мерзавцы есть на всех широтах и долготах. Ответственность лежит на власти, которая уже много лет не только бездействует и не думает о проблеме, но покровительствует наглецам.
Чубайс волнуется: «Представьте, что чувствует татарин в Казани, когда он видит по телевизору демонстрацию в Москве под лозунгом „Россия – для русских!“» Во-первых, где именно, когда вы видели такую демонстрацию? Кто ее организовал? Не глава ли Минатома?… И опять же, почему молчали, если видели?
Это одна сторона дела, а с другой: что вы чувствуете, когда вам напоминают, что еще в 1823 году не кто-то безвестный, а сам американский президент Монро провозгласил доктрину «Америка для американцев!»?
Дело в том, любезный, что бывают ситуации, что такие доктрины, лозунги и кличи возникают словно сами собой даже среди миролюбивого народа. Именно такую ситуацию вы создали сейчас в России повсеместно – от рынков до театров, от телевидения до органов власти. На Останкино уже несколько раз ходили демонстрации под лозунгом «Нет – империи лжи!». «Нет» – это плохо, вяло и не по-русски, это зюгановцы переняли англо-американское N0. По-русски надо «долой!». Да, ходили несколько раз, но там – а ведь это на глазах всего народа! – ничего не изменилось. Те же фигуры, те же ложь, клевета и глумление.
И что вы, Чубайс, так далеко метнулись: Казань, татарин? Думаю, вам, бобруйскому москвичу, легче представить, что чувствует русский человек – вовсе не обязательно фронтовик или его сын, внук – когда киргизский еврей Швыдкой устраивает на телевидении передачу «Русский фашизм страшнее немецкого». А еврей премьер молчит, и другие правительственные евреи – как в рот воды набрали. И Чубайс, и Немцов, и Познер – все, как глухонемые… А ведь последствия, товарищ генпрокурор Чайка, могут быть достопечальнее, чем в кондопожском кафе «Чайка», не в вашу ли честь так названное, благодетель?…
В дополнение к этому особого внимания заслуживает такое рассуждение Чубайса: «Да, да, – говорит он. – Благодаря Горбачеву, Яковлеву, Ельцину (и более мелкой сволоте) мы вышли из „советского тупика“, демонтировали тоталитарный режим, „угрожавший самому существованию и своей страны (вспомните жуткую „Линию Сталина“, обращенную вовнутрь), и всего человечества, что, по-моему, является весьма весомым поводом для национальной гордости“».
Вот! Развал страны – предмет их национальной гордости! И Чубайс, с одной стороны, захлебывается от приступа своей национальной гордости по поводу краха СССР, но с другой – божится, что вот если вдруг нынче «внешняя агрессия», попросту говоря, война, то уж в защите России, говорит, я «полностью, абсолютно» окажусь вместе с полковником Квачковым. И, как всегда, думает, что ему кто-то верит! Нет, сударь мой, думаю, что в случае войны вы полностью, абсолютно, совершенно и несомненно окажетесь не вместе с Квачковым, а вместе со всеми «детьми XX съезда», т. е. если война начнется с Запада – в этот же день вы все окажетесь во Владивостоке, а если начнется на востоке – в тот же день вы будете в Калининграде. Не так?
Впрочем, возможен и другой вариант, обнародованный вашей сестричкой по разуму Валерией Новодворской в журнале «Коммерсантъ-Власть»: «Я согласна защищать Россию от Китая, Вьетнама, Ирана, но не от западных стран. Их я встречу с цветами, буду „пятой колонной“. Пресловутый Смердяков по сравнению с этой фотомоделью „Плейбоя“ просто патриот: он ведь только отвлеченно сожалел о том, что в прошлом умные французы не завоевали глупых русских, а ведь здесь готовность в будущем ударить в спину своему народу. Да, пожалуй, можете вы, Чубайс, оказаться с Сагалаевым и в диверсионном бабьем батальоне смерти под командованием Новодворской…
* * *
В самом конце беседы Александр Проханов, подчеркнув, что его мировоззрение „ничем не отличается от мировоззрения полковника Квачкова“, сказал: „Русским людям свойственно прощение. Неожиданное прощение, которое меняет всю ситуацию вражды… Я был на встрече в синагоге, куда меня пригласили после нападения Копцева на евреев… Мы разговаривали с раввином Коганом. Я искренне предложил: „Простите Копцева, он больной и несчастный, у него умерла горячо любимая сестра. И это перевернет всю ситуацию. Произойдет этический взрыв, который обезоружит многих ваших врагов“. Но – никакого понимания я не встретил. На меня набросились хасиды, правозащитники и еще Бог знает кто“. Мало того, еще и добились увеличения судебного срока с 13-ти до 16-ти лет».
И тут же Проханов спросил Чубайса: «Не снимете ли вы свои претензии с Квачкова, которого подозревают в покушении на вас? Не могли бы вы – в силу, скажем, неординарности вашей натуры – рассмотреть такую возможность?» В самом деле, ведь не раввин же, не хасид, а сын полковника Красной армии.
И неординарная натура ответила, увы, ординарным голосом раввина Когана: «Нельзя прощать террор… Теракт с одиннадцатью убитыми совершен людьми с теми же убеждениями, что и у Квачкова… Взрыв, выстрел означают, что у наших врагов уже не осталось других аргументов, не осталось способов повернуть страну назад».
Позвольте, любезный, о каких аргументах речь? В октябре 1993 года не вы ли с помощью гораздо более мощных взрывов и выстрелов разворачивали страну в нужную вам сторону? Да еще и похвалялись тем, как ловко «раздавили гадину»? А после Октябрьской революции, например, и в партии, и в обществе шли споры, дискуссии: куда и как идти. И с самых высоких трибун противники выкладывали свои аргументы, доводы, предложения. Аргументы противников линии партии были опровергнуты, разбиты в ходе многолетней свободной дискуссии. А ныне? Разве было всенародное обсуждение, дискуссия, плебисцит, референдум о будущем страны? Да, один референдум был: 76 % высказались за сохранение Советского Союза. Но вы же плевали на сей всенародный аргумент, и, захватив телевидение, почти все газеты, кинопроизводство, с воплем «У них не осталось других аргументов!», вы с помощью лжи и обмана («Больше социализма!») поволокли страну туда, где народ гибнет, а ваша банда процветает.
