На протяжении 1980-х годов режим Кармаля, а затем режим Наджибуллы, несмотря на гражданскую войну, реализовывал программу модернизации и расширения ее основ: проведение электроэнергии в деревнях наряду со строительством медицинских клиник; проведение земельной реформы и реформы образования; освобождение многочисленных заключенных, незаконно посаженных Амином; продвижение мулл и других беспартийных людей в правительство — и попытка выполнить все это с умеренностью и уважением к чувствам верующих, вместо того чтобы противостоять курсу традиционных структур. Правительство, подтверждая свою приверженность исламу, восстанавливало и строило мечети, освобождало от земельной реформы участки, принадлежащие религиозным деятелям, на которых находились религиозные учреждения. В общем, правительство стремилось избежать грубых ошибок, допущенных при Амине с его насильственными методами введения изменений [53].
Селиг Харрисон (Selig Harrison) писал в 1988 году:
«Афганские коммунисты считают себя националистами и модернизаторами… Они дают рациональное объяснение своему сотрудничеству с русскими как единственному доступному способу упрочить свою революцию перед лицом иностранного «вмешательства»… Приверженность коммунистов к быстрой модернизации позволит им приобрести сдержанно-терпимое отношение со стороны многих современно настроенных членов среднего класса, которые чувствуют себя в ловушке между двух огней: русских и фанатичных мусульман, настроенных против социальных реформ» [54].
Программа кабульского правительства, в конечном счете, поощряла многих добровольцев взять в руки оружие. Но это была сложная для них борьба, поскольку антиреформистам и их иностранным покровителям удавалось относительно легко убедить большое количество обычных крестьян в том, что у правительства были злые намерения, размывая различия между нынешним правительством и его ненавистным предшественником. Тот факт, что правительство любило подчеркивать продолжение революции апреля 1978 года, лишь усложняло его задачи [55]. Вот только крестьянам, как и антиреформистам, несомненно, не сказали о связи США с тем самым ненавистным предшественником — Хафизуллой Амином.
Конечно, еще одной проблемой было продолжающееся советское военное присутствие. Хотя нужно помнить, что исламская оппозиция левому правительству началась задолго до прибытия советских войск. Более того, Хекматияр, самый воинственный из лидеров моджахедов, руководил широкомасштабным восстанием против предыдущего (не левого) правительства, и еще в 1975 году заявлял, что в Кабуле у власти «безбожный режим под управлением коммунистов» [56].
Пока советские войска оставались в Афганистане, простым американцам конфликт представлялся как сражение между русскими оккупантами и афганским сопротивлением — «борцами за свободу». Как будто армии и правительства Афганистана не существовало, и как будто его не поддерживало большинство населения, которое хотело реформ и не желало жить при фундаменталистском исламском правительстве.
«Может быть, люди действительно не любят нас, — сказал Мохаммед Хаким (Mohammed Hakim), мэр Кабула и генерал афганской армии, который в 1970-х годах проходил подготовку на военных базах в Соединенных Штатах и который думал, что Америка это «лучшая страна», — но мы им нравимся больше, чем экстремисты. Это то, чего западные страны не понимают. Мы только надеемся, что г-н Буш и народ Соединенных Штатов обратят к нам более пристальный взгляд. Они думают, что мы очень фанатичные коммунисты, что мы не люди. Мы не фанатики. Мы даже не коммунисты» [57].
Тем не менее в американских СМИ любой чиновник афганского правительства или правительство в целом, как правило, априори назывались «коммунистами» или «марксистами», «прокоммунистическими» либо «про-марксистскими», без объяснения причин такого определения. Наджибуллу, который занял пост Кармаля, ушедшего в отставку в 1986 году, утвердили в должности в 1987 году в рамках новой конституции, которая была лишена всей социалистической риторики и полна ссылок на ислам и священный Коран. «Это не социалистическая революционная страна, — сказал он в своей инаугурационной речи. — Мы не хотим строить коммунистическое общество» [58].
Могли ли Соединенные Штаты выйти за рамки идеологии холодной войны и учесть потребности афганского народа? В августе 1979 года, за три месяца до советского вмешательства, в секретном докладе Государственного департамента говорилось:
«Общие интересы Соединенных Штатов… будут удовлетворены в связи с кончиной режима Тараки и Амина, несмотря на все негативные последствия, которые это может повлечь для будущих социальных и экономических реформ в Афганистане… Уничтожение Демократической Республики Афганистан покажет остальному миру, особенно странам третьего мира, что мнение Советов о неизбежности социалистического курса истории ошибочно» [59].
В 1980-х годах, как и раньше, Советский Союз неоднократно утверждал, что решение конфликта не может быть найдено, пока Соединенные Штаты и другие страны не прекратят свою поддержку моджахедов. Соединенные Штаты, в свою очередь, настаивали на том, что СССР должен сначала вывести из Афганистана свои войска.
Наконец, после нескольких лет переговоров при поддержке ООН, 14 апреля 1988 года в Женеве было подписано соглашение, в соответствии с которым Кремль взял на себя обязательство начать 15 мая вывод своего контингента в количестве около 115 тысяч человек и завершить процесс к 15 февраля следующего года. Афганистан, как заявил советский президент Михаил Горбачев, стал «кровоточащей раной» для СССР.
В феврале, после того как последние советские войска покинули территорию Афганистана, Горбачев призвал США поддержать эмбарго на поставки оружия в Афганистан и выполнение соглашения о перемирии между двумя воюющими сторонами. Оба предложения были отвергнуты новой администрацией Буша, которая утверждала, что в распоряжении афганского правительства были оставлены большие запасы военной техники. Непонятно, почему Вашингтон считал, что мятежники, которые боролись до конца с правительством, несмотря на мощное присутствие советских вооруженных сил со всей их техникой, с уходом советских войск ослабеют. Ключ к американскому ответу может лежать в заявлении Государственного департамента, сделанном неделей ранее, что правительство в Кабуле самостоятельно не протянет больше шести месяцев [60].
Поднимая вопрос о дефиците оружия (реальном или нет), Вашингтон гарантировал продолжение гонки вооружений в Афганистане — холодной войны в миниатюре. В то же время администрация Буша призвала СССР поддерживать «независимый Афганистан, участвующий в движении неприсоединения», как будто Соединенные Штаты не пытались помешать именно этому в последние десятилетия.
Два дня спустя президент Наджибулла раскритиковал отказ Америки от предложения Горбачева, предлагая вернуть советское оружие, если мятежники также согласятся сложить оружие и вести переговоры. Не сообщается, последовал ли ответ на это предложение со стороны США или мятежников, которые в прошлом отказывались от таких предложений.
Но Вашингтон больше думал о своих долгосрочных интересах, чем о прекращении огня и переговорах. В тот же день, когда поступило предложение Наджибуллы, Соединенные Штаты объявили, что поставили в Афганистан 500 тысяч отпечатанных в Америке учебников для 1—4-х классов школы. Учебники, которые, по словам критиков, «граничили с пропагандой», рассказывали о борьбе мятежников против Советского Союза, с рисунками боевиков, убивающих русских солдат [61]. С самого начала войны моджахеды продемонстрировали самое жестокое обращение именно с советскими пленными. Вашингтон имел в распоряжении подтвержденные данные о том, что мятежники сделали наркоманами и замучили до смерти от 50 до 200 советских военнопленных, содержа их в клетках как животных, «превращая их жизнь в неописуемый кошмар» [62].
