– Пока это отвлеченная фраза… Пока… – большего он сказать не пожелал, но это его «пока» прозвучало уже если не обвинением, то хотя бы подозрением.
– Пусть так, – согласился я, в телефонном разговоре не желая быть более конкретным. – Я скопировал для вас все материалы «дела». Как вам передать?
– Давайте встретимся…
– Сейчас не могу. Я важный свидетель. Таранил ту самую «Волгу» своей машиной. Стреляли и в меня, мою машину продырявили и прострелили колесо… Следственная бригада уже здесь. Сейчас будут писать протоколы… Давайте так… Как только здесь закончу, я вам позвоню… Тогда и встретимся… Но мне нужно будет еще «запаску» поставить… Иначе я до вас не доеду…
– Простреленная машина слишком много внимания привлекает. Как позвоните, я сам за вами подъеду. Прямо к прокуратуре… – предложил Русинов.
Надо же, и не боится около прокуратуры, где еще до сих пор чинят выбитые им вчера ворота, появляться! Рисковый мужик!..
– Хорошо. Я позвоню…
Убрав трубку, я прошел дальше к своей машине, рядом с которой пристроился ментовский «уазик». С коллегами договорился быстро, чтобы после составления протокола и осмотра места происшествия они не оставляли мою «Тойоту» без присмотра. Пообещал вернуться вскоре, хотя сам на быстрое освобождение от дел вовсе не рассчитывал. Но я постараюсь вырваться. В принципе, от меня что надо – только свидетельские показания…
– Хоть одного-то в лицо видели? – поинтересовался незнакомый лейтенант. Похоже, уже все были в курсе происшедшего и теперь будут обсуждать на все лады, как бы они на моем месте себя вели и как метко они стреляли бы вслед удаляющейся «Волге»…
– Водителя… Я на перекрестке в них чуть не въехал… – показал я рукой в сторону перекрестка. – Они справа выехали, я еле успел по тормозам дать…
– Описать сможете?
– «Черный»… Лет тридцати…
– Чечен?
– Извини, я паспорт спросить не успел… Сержант, будь другом, – попросил я водителя «уазика», парня с хорошим лицом. – Смени мне колесо… Я уже двое суток на ногах, засыпаю на лету, а тут еще протоколы сейчас писать будут…
– Сделаю, это недолго… – согласился сержант и достал из кабины термос с чаем. Налил мне полную крышку. Чай крепкий, как раз такой, какого мне и хотелось.
– Спасибо… – Я же сразу заметил, что у парня лицо хорошее. – «Запаску», кстати, чуть-чуть подкачать не грех… Манометр в правой дверце… Домкрат и компрессор в багажнике… В компрессоре манометр врет… Я в долгу не останусь… Когда стрелять будут в тебя, я тебя прикрою…
* * *
– На подоконник, что ли, присядьте… – Максим Юрьевич растерянно показал мне рукой.
В небольшом по размерам кабинете, как показалось, народу собралось больше, чем кабинет в состоянии вместить. Может быть, даже еще чуть-чуть больше. И самому хозяину пришлось пересесть с привычного места во главе стола, откуда он обычно вел допросы, на стул к стене. А на его месте писал протокол майор из областного управления, не помню его фамилию. Естественно, что по степени тяжести дело о покушении на старшего следователя областной прокуратуры автоматически попадает под юрисдикцию областного управления. А присутствие здесь знакомых оперов из райотдела можно было объяснить только неразберихой, возникшей сразу после покушения, и тем, что райотдел находится практически через дорогу.
Майор как раз закончил писать первый протокол и дал подписать Шторму каждую страницу. После этого пододвинул к себе чистые бланки.
– Теперь с вашим спасителем поговорим, – сказал следаку, обращаясь тем не менее ко мне. – По порядку, с самого начала…
Я подробно рассказал о том, как на перекрестке едва-едва не въехал в темно-серую «Волгу» с милицейскими номерами, забрызганными грязью так, что номер рассмотреть невозможно. Майор записывал очень медленно, и потому мне приходилось по несколько раз повторять сказанное. При этом мне хотелось, чтобы сержант-водитель с улицы зашел вместе с термосом в кабинет, но он с колесом долго провозился. Потом я описал все дальнейшее. И только после этого обратился напрямую к Максиму Юрьевичу.
– Товарищ старший следователь должен помнить, что и в другом деле фигурирует темно-серая «Волга», и милицейские номера тоже фигурируют… И вполне возможно, что сразу три дела вскоре придется объединять в одно производство…
– Какие дела? – не понял майор.
– Об этом говорить пока рано, – не согласился со мной Шторм. – Одно дело ведется областным управлением, второе городским, теперь третье тоже в областном… Но мы посмотрим… Надо подумать… Что прокурор скажет…
Майору позвонили на мобильник.
– Так… Так… Понял… Внимательнее ищите… Хоть за что-то уцепиться необходимо… Рылом в землю и копать… копать…
Он убрал трубку, вздохнул и сообщил всем.
– «Волга» найдена… Она сейчас горит в одном из дворов… Рядом с цирком… Перед этим на переходе сбила человека… Следов скорее всего не будет… Сейчас опрашивают свидетелей. Люди видели двух убегающих кавказцев…
Я посмотрел на старшего следователя.
– Максим Юрьевич, вам не кажется, что подполковник Русинов говорил вам правду?..
– Я же сказал – посмотрим, подумаем… – Шторм был откровенно раздражен.
А упал на грязном крыльце он ловко… Даже мундир почти не испачкал, только руки, которые до сих почему-то не вымыл, хотя туалет от его кабинета в пяти метрах…
МАКСИМ ЮРЬЕВИЧ ШТОРМ,
старший следователь по особо важным делам
Я сам никогда не люблю торопиться с выводами – меня так папа с мамой, покойные, воспитали, и не люблю, когда другие торопятся, и уж терпеть не могу, когда другие меня плеткой подгоняют, стараясь сделать из меня такого же задерганного торопыгу, как они…
Я ловко избежал прямого ответа на общий вопрос – что за документы мне должны были бы передать. Ни к чему переплетать в одно-единственное несколько понятий – просто «документы, которые должны меня заинтересовать», и все… И голос, как мне показалось, вовсе не принадлежал к явно акцентированным. Я не стал бы утверждать, что это говорил кавказец… Или, как менты говорят, «черный»… Сам я такого термина не приемлю, как и термина «лицо кавказской национальности». Это тоже, кстати, ментовская придумка… Просто «кавказец» – это житель Кавказа, и не имеет никаких уничижительных ноток. И я не берусь утверждать, что мне звонил кавказец…
Майор терпеливо записал все, что пострадавшая сторона, то есть я, имела сообщить. Но мне и сообщать-то, по большому счету, было нечего. Крупный почерк всего две страницы занял, из них первая половина первой страницы, как известно, заполняется служебными данными, так называемый «паспорт» протокола…
Самый главный вопрос, как всегда, прозвучал в конце – какое из дел, которые я веду в настоящий момент или вел в недалеком, а может быть, и далеком прошлом, может вызвать подобную неадекватную реакцию противоположной стороны.
