Евразийцы утверждали, что нахождение России одновременно на двух континентах – Европе и Азии – предопределило формирование в стране особого евразийского типа цивилизации. «Несколько веков навязывавшийся русскому народу сверху европейский тип цивилизации во многом извратил естественный ход культурно-исторического развития страны, – писал профессор протоиерей Георгий Митрофанов, – но, наконец, оказался разрушен большевистской революцией, которая решительно противопоставила Россию всегда остававшейся ей чуждой, «загнивающей» Европе и окончательно развернула ее в сторону гораздо более созвучной России «расцветающей» Азии».
Созданная большевиками система власти, столь непохожая на классические европейские государства, стала прообразом будущей идеократии. Со временем коммунистическая идеология должна была уступить место новой, органичной для Евразии, но столь же тотально овладевающей массами русского народа идеологии. Это должно было сопровождаться окончательным отказом от предрассудков о принадлежности России к европейско-христианской цивилизации, писал???
Евразийцы уже в 1928 г. пережили глубокий раскол в связи с усилением группы деятелей, которая финансировалась советскими деньгами. Эти евразийцы объединились вокруг газеты «Евразия», ставшей рупором просоветской пропаганды. Они оказались послушным инструментом агентуры ГПУ в русской эмиграции, указывает протоиерей Георгий Митрофанов.
«Евразийство есть прежде всего направление эмоциональное, а не интеллектуальное, и эмоциональность его является реакцией творческих национальных и религиозных инстинктов на происшедшую катастрофу. Такого рода душевная формация может обернуться русским фашизмом» – считал известный философ Н.А. Бердяев.
По мнению этого русского философа с мировым именем, евразийская идеология таит немало опасностей. Главный евразийский соблазн заключается в том, что «такого типа мышление всегда будет более базироваться на категории необходимости, чем на категории свободы, будет подчинять личность коллективу и не очень будет склонно вводить момент нравственной оценки в политику».
Евразийцы веруют в возможность и действительность общей народной воли. Она для них есть какой-то врожденный инстинкт, «бессознательный, стихийный», и все же «определенный». И остается его расслышать и опознать в самих себе и возвести на ступень разумного познания в четкой и ясной идеологической формулировке».
Размышляя о мировоззренческой небрежности и этической неразборчивости евразийства, протоиерей Георгий Флоровский увидел главную особенность евразийской идеологии в глубокой отчужденности от церковного мировоззрения. Евразийцы рассматривали религию как одну из особенностей «месторазвития» того или иного народа. С большим вниманием они изображают в подробностях «географические особенности России», подчеркивают своеобразие этнического состава. Географическое единство и своеобразие «евразийской» территории настолько поражает их, что в их представлениях главным выступает как бы территория, даже не народы. Поэтому история русского народа и растворяется для них в истории Евразии как своеобразной среды и «месторазвития». При этом определяющую роль, с точки зрения евразийцев, должны были сыграть именно азиатские, а отнюдь не европейско-эллинистические исторические компоненты.
«О родстве с Азией, и кровном, и духовном, евразийцы говорят всегда с подъемом и даже упоением, и в этом подъеме тонут и русские, и православные черты, – подчеркивал историк и богослов протоиерей Георгий Флоровский. – В советской современности, из-под интернационалистической декорации, евразийцы впервые увидели «стихийное национальное своеобразие и неевропейское, полуазиатское лицо России-Евразии», увидели и «Россию подлинную, историческую, древнюю, не выдуманную «славянскую» или «варажско-славянскую», а настоящую русско-туранскую Россию-Евразию, преемницу великого наследия Чингисхана»…
Правда, евразийцы пытаются утвердить и некое религиозное единство Евразии, странным образом, без снятия границ в вере. Они не останавливаются на правиле веротерпимости. Они торопятся под него подвести не только религиозно-нравственное, но и религиозно-мистическое основание. Так слагается соблазнительная и лживая теория «потенциального православия». В евразийстве сложилась некая розовая сказка о язычестве, и в ней к тому же совершенно забыто коренное различие между «язычеством» дохристианским и «язычеством» послехристианским».
Протоиерей Георгий Флоровский подчеркивал, что характерный для евразийства антизападнический, азиатско-натуралистический пафос противопоставил эту идеологию не только ориентированной на Европу русской культуре имперского периода, но и всей предшествовавшей русской православной культуре, выросшей на почве не монгольско-ордынского, а византийско-имперского наследия.
Но подчеркивавшаяся евразийцами антизападническая и антикатолическая направленность отнюдь не являлась признаком их глубокой воцерковленности. Такая направленность евразийства являлась еще одним красноречивым свидетельством мировоззренческой отчужденности этой идеологии от основополагающих ценностей как русской, так и мировой христианской культуры.
«В отношении евразийцев к католичеству есть что-то глубоко провинциальное и устаревшее, унаследованное от давно прошедших времен, не соответствующее современному духовному состоянию мира. Русское царство перестало быть христианским, стало очагом Антихристова духа, а евразийцам все еще мерещатся польские ксендзы и иезуиты, действительно совершающие иногда и доныне действия предосудительные, но обладающие очень малым весом в мировой катастрофе, – писал Н.А. Бердяев. (Вспомним публично высказанную фразу Путина о том, что русскому православию ближе ислам, чем католицизм.)
Подчеркнутое протоиереем Георгием Флоровским важнейшее, с религиозной точки зрения, заблуждение евразийцев, связанное с отождествлением ими «евразийской русскости» и православной церковности, говорит профессор о. Георгий Митрофанов, – обусловливало преобладание в евразийской идеологии языческого по своей духовной природе национализма.
«Москва Третьего Рима и Москва III Интернационала – это не две равноправных, хотя и полярных, формы национального порыва, а – две бездны» – отмечал протоиерей Георгий Флоровский.
«В России завтрашнего дня найдется немало элементов, как бы специально приспособленных для превращения кончающегося страшной катастрофой красного фашизма в новый, националистический милитантный фашизм, евразийский по выражению своего лица и православный в духе бытового исповедничества; однопартийный, с обязательною для всех граждан историософией, с азиатским презрением к личности и с лютым отрицанием всякой свободы во имя титанического миссионизма одной шестой мира, только что возродившей на своей территории священное имя России, – пророчествовал известный философ Ф.А. Степун. – К услугам такого фашизма окажутся:…неисчислимые экономические богатства России, одна из самых мощных армий мира, громадный организационный опыт ГПУ, очень большие психологические ресурсы оскорбленного национального самолюбия, привычка всего населения естественно делиться на представителей правящего отбора и на покорные стада рабов, с одной только жаждою в душе, чтобы их оставили в покое и устроили им приличную внешнюю жизнь».
